От хриплых слов, что срывались с искривленных нечеловеческой мукой губ, волосы у присутствующих становились дыбом.

Оказывается, Вяземские уже очень давно наладили связи с Империей Ацтеков. И сам глава рода даже лично бывал у них и смог приобщиться к некоторым тайным темным ритуалам жрецов. Источая ненависть, рассказал он, как готовил обряд выкачивания силы из Громова-младшего, сдал тех, кто в нем участвовал. Как искусственно разжигал в Императрице ненависть к старому роду и уничтожал его членов одного за другим. Поведал и об участии Ватикана, и о его пособниках. Всех сдал старый князь, что уже не надеялся увидеть свет божий. И подлая натура его не хотела уходить на тот свет в одиночестве. Молил он лишь о скорой смерти, уже не помышляя о простом заточении. Весть о том, что его род будет изгнан за пределы Империи, воспринял с безразличием.

И лишь злобной радостью загорелись его заплывшие кровью глаза от известия, что друг его Салтыков сидит в соседней камере, полностью лишенный своих сил и потерявший сына, которого убил Владислав. Хрипло засмеялся он и потерял сознание. После от него уже ничего не могли добиться.

Приказав подготовить тело к казни через повешенье, я пошел к Салтыкову. Запись его боя с Громовыми, присланную Олениным, я уже посмотрел, но хотелось пообщаться напрямую с пока еще адекватным князем.

Выйдя из пыточной, я прошел по длинному коридору. Мысли о том, как переменчива может быть судьба, не покидали меня. Еще вчера это тело жило, ело, спало, справляло естественные потребности и наслаждалось мимолетной властью. А сегодня висит на дыбе, превратившись в безвольный кусок мяса, молящего о быстрой смерти. Такие размышления не раз посещали меня и раньше, учитывая специфику моей работы, но сегодня накатило как-то особенно сильно. Ведь, несмотря на то, что Вяземские заслужили каждую минуту своей боли, все таки это был старый род. И уничтожение его не несло никакой радости.

Дойдя до камеры, я остановился и подумал, что вести разговор там, где даже присесть негде, будет неудобно. Немного поразмыслив, я приказал сопровождающему меня охраннику привести заключенного в комнату для допросов. И по широкой лестнице, стертой бесчисленными шагами тысяч ног, поднялся наверх, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Все таки годы берут свое, стар я уже стал лазать по подвалам…

Выждав немного, я прошел по длинному коридору и вошел в одну из неприметных дверей допросной комнаты. Салтыков уже был тут и сидел, прикованный к широкому столу за руки, на которых дополнительно висели подавители. Сев в удобное кресло напротив него, я достал записывающий кристалл и пристально на него посмотрел.

– Что смотришь, Володя? – ухмыльнулся он. – Таким взглядом можно дырку в человеке просверлить.

– Зачем же взглядом, Аркаша? – вздохнул я. – Для этого у нас есть другие инструменты.

– Пугаешь, значит. Но можешь не стараться, пуганный я уже.

– Видать, плохо пугали тебя, раз ведешь себя так. Или не понял, куда попал?

– Да как попал, так и выйду, – отмахнулся он. – Подумаешь! Ну покидались эфиром, повздорили, с кем не бывает. Выплачу виру, да и забудем об этом. Ты мне лучше скажи, что с моими людьми?

– Ты, Аркаша, действительно дурак или прикидываешься? Какие, к черту, люди?! Тебе сейчас о себе подумать надо! Ты хоть понял, что ты натворил? По твоему глупому лицу вижу, что ни хрена не понял! Ты без объявления войны напал на другой род, причём возле ворот Академии, в которой учатся студенты из благородных родов со всего мира. А если бы кто-то из них пострадал?! Но и это не все. Даже если бы пострадали, что-то можно было бы придумать. Но ты напал на Громовых!!!

– И что? – зло ощерился он. – С каких пор они стали неприкасаемыми?!! Знал бы, что старик вернул силу, еще больше бы магов взял.

– То есть, ты даже не знал, что сила к нему вернулась?!!! – удивился я.