Погасил фары. Неосторожно подняв руку, разбил верхний свет.

Стряхнул битое стекло. Выбрался наружу.

По привычке запер дверь. Посмотрел внутрь через закрытую дверь. На полу, перед передним сиденьем, портфель с видеопленкой и документами. Здесь его заметит воришка, промышляющий кражей из автомобилей, не стоит сейчас беспокоиться об этом. Если взять портфель с собой, это замедлит движение, займет руки. К тому же, когда мокрушник увидит тебя, то решит, что, заполучив тебя, он получит и их.

Открыл дверь со стороны пассажира, закрыл ее. Фиксирующая кнопка на двери осталась торчать, но Бог с ней, пусть воришке достанется радио. Открыл багажник. Бросил портфель туда. Так безопасней.

Если городские власти отбуксируют машину – номер Гринэ есть в портфеле.

Захлопнул багажник. Запер его на ключ.

Дождь продолжал лить. Мокрые волосы, лицо, мокрые руки, порезанные стеклом.

Мокрушник.

Свет в окнах. Черное зеркало улиц.

Бежать.

Нет – идти. В тень, спрятаться в тень.

Раствориться в ночи. В дожде.

Миновал несколько домов. Никто не выглянул наружу. Седоки в машине, вынырнувшей из мглы, были заняты поиском места для стоянки в полумиле от сутолоки Джорджтауна. Что они тут крутятся?

Нырнул за стоящий у обочины микроавтобус, пока машина проезжала мимо.

Уехали.

Их молитвы, должно быть, были неискренни.

Быстро находя укрытие всякий раз, когда появлялась машина, он прошел два квартала, три. Свернул направо.

Граница тихих улочек.

В четырех кварталах впереди, просвечивая сквозь ночную мглу и миллион падающих слез – огни моста вдоль Рок-Крейк-Парк-вэй, моста с пешеходными дорожками и ослепительными уличными фонарями, моста, ведущего к Дюпон-секл, богемному району федерального округа: театры, банки, книжные магазины и элитарные бары. Множество мест, где можно укрыться. Телефоны-автоматы.

Надо лишь пересечь этот хорошо освещенный мост. Там было и метро. Подземка. Темная. Надежная. Быстрая. Умчаться на большой скорости подальше от этого смертельно опасного района, где мотоциклист, должно быть, еще рыщет по улицам. В подземку, к телефону. Позвонить Глассу. Позвонить Фонг, у нее есть машина.

Женщина с зонтиком торопилась к мосту.

Звук шагов в темноте. Всмотрелся – никого.

Воображение рождает чудовищ.

Догони женщину.

Не оглядывайся. Догнал ее. Она высокая, зонтик держит высоко. Дождь барабанит по ее зонту, быстрые шаги, она обернулась… Нырнул под зонт, пошел рядом с ней.

– Не дайте мне размокнуть.

Схватил и крепко сжал ее руку с зонтом, опустил его пониже.

Она сказала:

– Мой малыш ждет меня! Вы можете взять…

– Всего лишь проводите меня через мост. Не дайте мне окончательно промокнуть.

Твердо держа ее трясущуюся руку, опустил зонтик ниже, черный купол скрывает их лица от мчащихся по мосту машин. Со стороны они выглядят озабоченной парочкой, ищущей уединенное местечко.

Ничего не видно из-за зонта. Дождь барабанит по туго натянутой ткани.

Женщина плачет, ее рука дрожит. Она пытается идти медленней, затем быстрей. Ее рука напряжена, как будто она хочет вырваться, бежать.

Сжал ее руку, обхватывающую ручку зонта.

Мост закончился. Женщина захныкала.

Пусть идет. Бежит.

Увернулся от мужчины, держащего газету над головой.

Перепрыгнул цепь, связывающую промокшего пуделя и толстяка в дурацкой шляпе.

Бежать. Не оглядываясь. Да и кто здесь может следить за ним?

Кольцо дороги, огибающей парк, где брызги фонтана летели навстречу брызгам дождя. Пересек улицу. Вход в тоннель с двумя гигантскими эскалаторами, ведущими вниз к подземке. У входа мужчина в рваном армейском кителе со спутанными волосами и отсутствующим взглядом.