Врача... но ведь его нет с тех пор, как Андерс повесился.

     - Вызови кого-нибудь, - бормотал он. - Сделай что-нибудь.

     Упав на колени, он осторожно расстегнул ее рубашку. Между жестким, казенным лифчиком и верхом брюк на боку была кровь. Молниеносно вытащив платок, он принялся вытирать ее. Никакой раны не было видно, кровь появилась снова. Он осторожно вытер это место. И снова кровь.

     Это было так, словно он пытался высушить полотенцем кусок льда.

     Он подбежал к охладителю воды, выжал окровавленный платок и бегом вернулся к Стар. Осторожно смочил ее лицо - бледную правую сторону и розовую левую. Платок вновь покраснел, на этот раз от косметики, после чего все лицо стало бледным, а под глазами появились огромные синяки. Он смотрел на девушку - на левой щеке выступила кровь.

     - Должен же кто-то быть... - он бросился к двери.

     - Пит! - позвала она.

     Он повернулся на звук ее голоса, ударился о притолоку, с трудом восстановил равновесие и снова метнулся к ней.

     - Стар! - крикнул он. - Держись! Я приведу врача так быстро, как только смогу...

     Ее ладонь провела по левой щеке.

     - Узнал, - сказала она. - Этого не знал никто, кроме Фельдмана.

     Тяжело было скрыть... - Ладонь прошлась по волосам.

     - Стар, я приведу...

     - Пит, дорогой, ты можешь мне кое-что пообещать?

     - Ну конечно.

     - Не трогай моих волос. Понимаешь, они не все... не все мои собственные, - сказала она голосом семилетней девочки, играющей во что-то.

     - С этой стороны все выпали. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

     Он вновь опустился рядом с ней.

     - Что это? - спросил хриплым голосом. - Что с тобой случилось?

     - Филадельфия, - пробормотала она. - В самом начале. Гриб поднялся в полумиле, и студия рухнула. На следующий день я пришла в себя. Тогда я еще не знала, что облучилась, это было не заметно. Моя левая сторона... Нет, неважно, Пит. Сейчас уже не болит.

     - Я иду за врачом. - Он поднялся.

     - Не уходи. Прошу, не уходи и не оставляй меня! Пожалуйста... - В глазах ее стояли слезы. - Подожди еще, Пит, уже скоро.

     Он снова упал на колени. Она взяла его руки и крепко сжала их.

     - Ты хороший, Пит. Ты такой хороший... - она счастливо улыбнулась.

     (Она не могла слышать, что кровь шумит у него в ушах, не видела рычащего вихря ненависти, страха и муки, клубившегося в нем.) Она говорила с ним тихим голосом, потом шепотом. Временами он ненавидел себя за то, что не может понять все. Рассказывала о школе и о первой пробе.

     - Я так боялась, что мой голос завибрировал, - говорила она. - Никогда прежде такого не бывало. Сейчас, всегда, когда пою, я впускаю в себя немного страха - это легко.

     Рассказала она и о цветочном ящике на окне, когда ей было четыре года.

     - Два настоящих живых тюльпана и кувшинка. Мне всегда было жалко их.

     Потом воцарилось долгое молчание. Его мышцы дрожали от судорог и постепенно деревенели. Кажется, он задремал и проснулся, почувствовав ее пальцы на своей щеке. Она приподнялась на локте.

     - Я хотела только сказать тебе, любимый... Позволь мне уйти первой и приготовить все для тебя. Будет чудесно.