Я тихонько поставил свои жезл и посох в угол у двери и прицепил на грудь своей черной ветровки полицейский пропуск с моей фотографией. Потом потуже запахнул куртку, чтобы из‑под нее не было видно двусмысленной футболки, и постарался поверить в то, что незнакомец слишком взвинчен и передрейфил, чтобы обращать внимание на мои тренировочные штаны и ковбойские сапоги.

Держа руки в карманах, я захлопнул дверь каблуком.

– Так‑так, – произнес я, не давая ему опомниться. – Вернулись на место преступления, да? Я так и знал, что мы поймаем вас, стоит только подождать немного.

В любой другой день реакция незнакомца заставила бы меня покатываться от хохота. Он дернулся, стукнулся головой о низ кровати, взвыл, вынырнул из‑под нее, повернулся, попятился и опрокинулся на кровать, увидев меня. Я поменял мнение о его внешности: губы у него были пухловаты, глаза, напротив, мелковаты и слишком близко посажены, придавая ему вид хищного, настороженного хорька.

Я холодно прищурился и не торопясь двинулся к нему.

– Не могли удержаться подальше от этого места, так?

– Нет! – выпалил он. – О Господи! Вы же не поняли! Я фотограф. Фотограф, ясно? – он порылся в висевшей на боку сумке и достал фотоаппарат. – Я снимаю. Для газет. Я и сюда пришел, чтобы посмотреть, не найду ли чего интересного.

– Бросьте, – дружески посоветовал я ему. – Мы оба прекрасно знаем, что вы здесь не для того, чтобы снимать. Вы искали вот это, – я достал из кармана коробочку с пленкой и повертел у него перед носом.

Он закрыл рот и как оглушенный уставился на меня. Потом на коробочку. Потом облизнул пересохшие губы, но так и не сумел выдавить из себя ни звука.

– Кто вы? – спросил я, стараясь говорить резко и внушительно. Я пытался представить себе, как бы держалась в подобной ситуации Мёрфи, будь я сейчас у нее в центре, на допросе.

– Э… Уайз. Донни Уайз, – он судорожно сглотнул, не сводя с меня перепуганного взгляда. – Я что, попал в какую‑то неприятную историю?

Я снова холодно прищурил взгляд.

– Там видно будет. Документы с собой?

– Э… Да, конечно.

– Дайте‑ка глянуть, – я смерил его подозрительным взглядом. – Медленно, – добавил я.

Он опасливо покосился на меня и нарочито медленно полез в карман брюк. Одной рукой он выудил оттуда бумажник, расстегнул его и раскрыл, показывая вложенные в прозрачный кармашек водительские права. Я подошел к нему еще на шаг, взял бумажник и внимательно осмотрел. Фотография и имя совпадали с тем, что он мне назвал.

– Что ж, мистер Уайз, – начал я. – Продолжим допрос. До тех пор, пока вы будете оказывать мне содействие, полагаю, у нас с вами не…

Тут я заметил, что он уперся взглядом в мой пропуск, и замолчал. Он выхватил бумажник у меня из рук и отступил на шаг.

– Да вы не коп! – возмущенно заявил он.

Я надменно вздернул подбородок.

– О'кей. Может, и нет. Но я работаю с копами. И у меня ваша пленка.

Он снова выругался и принялся запихивать свою камеру обратно в кофр, явно намереваясь смыться.

– Нет. Ничего у вас нет. Ничего, что связывало бы это дело со мной. Я здесь ни при чем.

Я повернул голову, глядя, как он делает шаг мимо меня, к двери.

– Не спешите, мистер Уайз. Мне кажется, нам с вами есть о чем поговорить. Ну, например, о коробочке из‑под пленки, забытой под верандой дома на Лейк‑Провиденс в прошлую среду вечером.

Он поднял на меня взгляд и тут же опустил.

– Мне нечего вам сказать, – пробормотал он, – кем бы, черт подери, вы ни были, – он был уже у двери и взялся за ручку.