— Кроталус! — завопил Конан, метнувшись к перилам. — Что это за дьявольские заклятья? Ты хочешь отправить нас прямо в ад? — Конан, шатаясь, побрел вперед. Его колени тряслись — так дрожал и раскачивался корабль в руках демонов.

Ночь вихрями песка, растений и градом с дождем, подсвеченным изломанными молниями, обрушилась на корабль. Беспомощные, брошенные в океан ночи, Конан и Филиопа плыли все дальше и дальше.

ГЛАВА 7. ГОРОД КОЧЕВНИКОВ

Ночь превратилась в дрожащую тьму. От вибрации палубы колени Конана и Филиопы покрылись синяками, зубы стучали, ныл позвоночник. Под ударами молний жалко съежилась ночь — раболепная и неспособная освободиться из объятий колдовского ветра, несущегося много быстрее любой обычной бури, швырявшего и колотившего пиратский корабль намного сильнее, чем обычный морской шторм. И хоть судно отчаянно пыталось замедлить свой бег, безумные порывы ветра не оставляли ему ни одного шанса, волоча обреченный корабль по охваченной бурей земле. И теперь это судно (хоть его и несли завывающие демоны-ветры) стало для трех его пассажиров единственной реальной вещью во всем мире.

Долгой и неестественно темной выдалась эта ночь, и шторм, завывая в ночи, нес их дальше и дальше. Напрягаясь изо всех сил, для того чтобы в огнях молний взглянуть поверх перил, Конан разглядел холмы, оставшиеся позади в кильватере. Он увидел равнины, поросшие травами, которые качались, словно волны, под ударами шторма. Капитан чувствовал, как киль его корабля скрежещет и вибрирует, разрезая твердую каменистую землю. Он видел дикие травы, расступающиеся перед сломанным носом «Ворона», видел, как торнадо закручивается воронкой за кормой корабля, словно джинн, завертевшийся на месте, да так и забывший остановиться, отправившись побродить. Конан увидел деревню. Ее домики дрожали на ветру. Пират чувствовал, как корпус «Ворона» со скрежетом несется вперед, разрезая навесы и сараи. Солома крыш и дранка летели в разные стороны из-под носа корабля, кружась на ветру по обе стороны от фигуры Кроталуса, стоявшего, сжав носовые леера широко разведенными руками.

Палуба то и дело сильно кренилась то вправо, то влево, а толчки и дикие рывки говорили о том, что часть корпуса корабля разбита. Однако Фердинальд по приказу Конана построил судно на совесть. Паруса были крепко натянуты, мачты и ребра оставались целыми. Невозможно поверить, но корабль «плыл» по суше все дальше и дальше.

Ночь умерла, задыхаясь в тисках бурлящего шторма. Скрежет стоял невыносимый. В воздухе полно было обломков, которые обдирали корпус корабля и стучали по палубам так яростно, что Конан решил: должно быть, «Ворон» попал в центр циклона. Ветер хлестал без всякой жалости, заставляя капитана защищать сжавшуюся Филиопу своим телом. Ему и самому пришлось прикрыть глаза.

Когда движение замедлилось и вихрь стал терять силу, небо уже побледнело в преддверии зари. Наконец корабль замер, остановившись у скалы на берегу реки, которая плескала и журчала, разбухнув от дождя, идущего выше по течению. За скалой возвышалась стена города, раскинувшегося посреди обширных равнин.

Разбросав обломки, выпутав ноги из мешанины упавших веревок и рей, Конан поднялся и помог Филиопе встать рядом с ним. Ему было холодно. Тело его сводило судорогой. Его волосы, мокрые и покрытые коркой соли, напоминали чудной головной убор. Колдун Кроталус исчез с носа разбитого корабля.