Посмотрев в сторону двух синьор-сопроводительниц неаполитанской принцессы, я отстраняющее махнул рукой и те, даже без слов поняв пожелание, почти беззвучно скользнули в сторону. Вот и хорошо, не люблю посторонние уши.

— Вам что-нибудь предложить или просто постоим, полюбуемся красивым видом и поговорим о том, что наверняка интересует лично вас?

— Лично меня?

— Именно так, принцесса, — улыбаюсь я, а заодно подмечаю, что вид у девицы весьма грустный, что вполне объяснимо. — Не стоит считать меня типичным кардиналом, право слово. Я хорошо понимаю, почему вы столь печальны.

— Неужели, Ваше Высокопреосвященство.

— Лучше просто Чезаре, — привычно отмахиваюсь от малость раздражающего, несмотря на привычку, титулования. — И да, действительно понимаю. Вас мало того что оторвали от дома в довольно юном возрасте, навязав политический брак, выгодный вашим отцу и деду, но жених оказался почти ребёнком, которому следует прежде всего подрасти.

Молчит. Только вот на красивом лице отражаются все испытываемые эмоции. Мда, тут немногие умеют грамотно скрывать чувства и тем более подменять их, показывая ложные. Не спорю, в других местах ещё печальнее дело обстоит, но всё равно забавно.

— Я вам не враг, Санча, скорее наоборот, но лишь в том случае, если вы сами этого захотите. Более того, мне полезно и даже выгодно поддерживать хорошие отношения с будущей женой моего младшего брата. Да и вы сами постарайтесь найти преимущества в своём изменившемся положении.

Ага, взгляд оживился, наблюдается пусть осторожная, но попытка запустить мозг. Пока же в одной прелестной головке происходили мыслительные процессы, я взял небольшую паузу, во время которой смотрел то на открывающиеся передо мной виды Рима, но на принцессу. И если первые за последнее время стали чем-то совершенно привычным, то на второе стоило посмотреть.

Пятнадцать лет — всё ж не тот возраст, когда женская красота полностью раскрывается, зато оценить то, что произойдёт года через два более чем просто. Вот я и оценивал… Хороша, чего уж там, неудивительно, что в привычной мне истории что мой донор, что Хуан Борджиа — оба всерьёз запали на знойную неаполитанку. Сама Санча тоже, как бы это сказать, скромностью и тем более целомудрием не отличалась. Сложно было бы ожидать иного от принцессы Неаполитанского дома, дочери Альфонсо и внучки самого Ферранте. Хорошо ещё, что тупая, бессмысленная жестокость отца и деда ей не передалась… вроде бы. Что же касаемо блудливости мартовской кошки — это свойство можно мало-мальски ограничивать, держать под контролем.

К слову о последнем. Альфонсо, сын и наследник короля Неаполя, честно предупредил при заключении договора о союзе и помолвке, что его незаконнорожденная — в то время ещё бывшая таковой — дочь, скажем так, не слишком себя ограничивала в общении с мужчинами даже в своём юном возрасте, уже около года тому назад ухитрившись расстаться с невинностью. Дальше же за ней и вовсе особо не следили, бастард как-никак. И вот это уже умудрённое в устроении личной жизни чудо становится невестой Джоффре. Хорошо хоть ему пока подобные мысли в голову прийти не могут в силу возраста. Но потом — это уже иной расклад, который стоило бы малость скорректировать.

— И почему же вы хотите мне помочь, Чезаре? — чуток приблизилась, голос с придыханием, и взгляд… заинтересованный.