- Правильно. И днюют и ночуют в барах, - сказал Джоуд.

- Конечно, остановки мы делаем, но это не ради еды. Нам и есть-то редко когда хочется. Едешь-едешь - осточертеет вконец. Останавливаться можно только около баров, а если остановился, надо что-нибудь заказать. Перекинешься словечком с официанткой, закажешь стакан кофе, кусок пирога. Отдохнешь малость. - Он медленно жевал резинку, подправляя ее языком.

- Туго вам приходится, - равнодушно сказал Джоуд.

Шофер быстро взглянул на своего пассажира, заподозрив в его словах насмешку.

- Да, нелегко, - раздраженно сказал он. - Будто и плевое дело: отсидел за рулем свои восемь, а то и десять и четырнадцать часов в день - и все. А дорога тебе в душу въедается. Вот и придумываешь, чем бы поразвлечься. Кто поет, кто посвистывает. Радиоприемники компания не позволяет ставить. Некоторые ездят с бутылочкой, но таких ненадолго хватает. - Он добавил самодовольным тоном: - Я в дороге никогда не пью.

- Будто и не пьешь? -спросил Джоуд.

- Нет. Надо в люди выбиться. Хочу поступить на заочные курсы. Изучу механику. Это нетрудно. Уроки задают легкие. Я серьезно об этом подумываю. Тогда прощай грузовик. Пусть другие поездят.

Джоуд достал из бокового кармана бутылку виски.

- Неужто не хочешь? - Он точно поддразнивал шофера.

- Нет, ну ее! И не притронусь. Что-нибудь одно: или пить, или учиться.

Джоуд откупорил виски, быстро один за другим сделал два глотка, снова закрыл бутылку металлическим колпачком и сунул ее в карман. По кабине разнесся резкий, пряный запах виски.

- Ты какой-то беспокойный, - сказал Джоуд. - Что тебя ест? Девочку, что ли, завел?

- А то как же? Да не в том дело, надо в люди выбиться. Я свои мозги уже давно тренирую.

Виски, по-видимому, развязало Джоуду язык. Он свернул еще одну самокрутку и закурил.

- Теперь уж мне недалеко, - сказал он.

Шофер торопливо заговорил:

- Мне напиваться незачем. Я тренируюсь, развиваю в себе наблюдательность. Два года назад прошел специальный курс. - Он погладил правой рукой штурвал руля. - Предположим, идет мне навстречу пешеход. Я на него посмотрю и стараюсь все запомнить - как он одет, какие на нем башмаки, что на голове, и походку примечу, а иногда и рост, и есть ли шрамы на лице, да еще прикинешь, какой у него вес. Ничего, получается. Будто перед собой этого человека видишь. Думаю, не изучать ли мне дактилоскопию. Есть и такой курс. Иной раз сам себе удивляешься, сколько всего можно запомнить.

Джоуд быстро отхлебнул виски. Он поднес расползшуюся самокрутку ко рту, затянулся последний раз и притушил горящий конец заскорузлыми пальцами. Потом смял окурок, протянул руку в окно, и ветер сдул табак у него с ладони. Толстые шины ровно напевали, скользя по шоссе. В спокойных темных глазах Джоуда, смотревших на дорогу, появилось насмешливое выражение. Шофер замолчал и встревоженно покосился на своего пассажира. Наконец длинная верхняя губа Джоуда дрогнула, обнажив зубы, и его плечи затряслись от беззвучного смеха:

- Долго же ты к этому подбирался, приятель.

Шофер сидел, глядя прямо перед собой.

- Подбирался? К чему? О чем это ты?

Джоуд плотно сжал губы, потом лизнул их, точно собака - в два приема, от середины к уголкам рта. В его голосе появились резкие нотки.

- Сам знаешь о чем. Ты и меня с ног до головы оглядел. Думаешь, я не заметил?

Не поворачивая головы, шофер стиснул штурвал руля, руки у него побелели, под кожей вздулись мускулы.

Джоуд продолжал:

- Ты же знаешь, откуда я иду.

Шофер молчал.

- Ведь знаешь? - повторил Джоуд.

- Ну, знаю... То есть догадываюсь. Только меня это не касается. Мое дело сторона. Мне-то что? - Он говорил быстро. - Я в чужие дела не суюсь... - И вдруг выжидающе замолчал. Побелевшие руки все еще сжимали штурвал руля.

В окно кабины влетел кузнечик; он уселся на щитке контрольных приборов и начал чистить крылышки своими коленчатыми, пружинящими ножками.