Анастасия слишком глубоко уважала почтенного серпа, чтобы высказать ему, что она о нем думает, но Мари была не столь сдержанна на язык.

— Я знаю — ты любил Вольту, — сказала она, — но скорбь не оправдание для распущенности.

Неру потерял дар речи, на что Мари и рассчитывала.

Они с Анастасией завтракали в окружении серпов, разделяющих их взгляды, и все они выражали сожаление о том, в какую сторону движется Орден.

— Мы не должны были допустить, чтобы они называли себя «новым порядком», — сказал серп Мандела. — В том, что они творят, нет ничего нового. А звание «старой гвардии» для нас, придерживающихся заветов основателей, унижает наше достоинство. Мы мыслим куда более прогрессивно, чем те, кто думает лишь об удовлетворении своих дикарских аппетитов.

— И это ты говоришь после того, как съел целый фунт отборных креветок, — поддразнил его серп Твен. Некоторые из окружающих засмеялись, но Манделу шутка не развеселила.

— Роскошные трапезы на конклаве изначально задумывались как компенсация за жизнь, полную самоотречения, — процедил он. — Но они потеряли свой смысл, когда здесь столько серпов, которые ни в чем себе не отказывают!

— Перемены — хорошая вещь, если они служат всеобщему благу, — сказала серп Кюри. — Вот только серпы «нового порядка» не служат вообще никакому благу.

— Мы должны продолжать борьбу, Мари, — сказала серп Меир. — Наша задача — всячески поддерживать и возвеличивать достоинства серпов, твердо придерживающихся высоких моральных устоев. Мы должны полоть с неизменной мудростью и состраданием, ибо в этом наша суть. И мы никогда не должны считать право на лишение жизни чем-то само собой разумеющимся. Это бремя, а не удовольствие. Это привилегия, а не развлечение.

— Отлично сказано! — одобрил серп Твен. — Будем верить, что добродетель восторжествует над эгоцентризмом «нового порядка». — Тут он лукаво усмехнулся. — А знаешь, Голда, твоя речь звучит так, будто ты метишь на место Верховного Клинка.

Она искренне рассмеялась:

— Вот уж чего не надо, того не надо!

— Но слухи-то до тебя доходили, не так ли? — спросил Твен.

Серп Меир пожала плечами.

— Подумаешь, слухи. Оставляю их серпам, которые еще не завернули за угол. Что до меня, то я слишком стара, чтобы тратить время на пустые домыслы.

Анастасия обернулась к серпу Кюри:

— Что за слухи?

Та пренебрежительно отмахнулась:

— Каждые пару лет идут толки, будто Ксенократ собирается оставить пост Верховного Клинка, но он все не уходит и не уходит. Думаю, он сам их и распускает, чтобы все только о нем и говорили.

Прислушавшись к разговорам других серпов, Анастасия сделала вывод, что тактика Ксенократа вполне успешна. В тех случаях, когда беседа шла не о серпе Люцифере, в ней непременно обсуждались всяческие слухи о Верховном Клинке. Например, что он уже самовыпололся; что у него есть ребенок; что процедура обновления возраста пошла не так, как надо, в результате чего Ксенократ превратился в трехлетнего малыша. Чего только не болтали! Но никого, казалось, не смущала явная нелепость слухов. А что, забавляться так забавляться!

Анастасия в своем серповском самомнении ожидала услышать гораздо больше пересудов об их с Мари приключениях, но о них вообще мало кто упоминал.

— До меня доходили слухи, будто вы обе ушли в подполье, — сказал серп Секвойя. — Это как-то связано с серпом Люцифером?

— Абсолютно не связано! — ответила Анастасия резче, чем ей самой бы того хотелось.