И все же закон есть закон, и я ни при каких обстоятельствах не стану предпринимать каких-либо действий против серпов. Если бы я было способно нарушить закон, я бы вмешалось и задушило тьму на корню, но я не способно. Орден серпов сам себе голова — плохо это или хорошо.

Однако внутри Ордена есть люди, которые смогут осуществить то, что я сделать не в состоянии…

— Грозовое Облако

3 Триалог

Когда-то это здание называли собором. Его летящие ввысь колонны походили на величественный лес из белого камня. Разноцветные витражные окна рассказывали миф об умершем и воскресшем боге Эпохи Смертности.

Ныне это почтенное строение было исторической достопримечательностью. Семь дней в неделю гиды со степенью доктора по истории смертного человечества проводили здесь экскурсии.

В исключительно редких случаях, однако, здание закрывалось для обычных посетителей и становилось местом проведения чрезвычайно важных и неординарных мероприятий.

Ксенократ, Верховный Клинок Средмерики — высший по чину серп в регионе — быстро (что весьма удивительно при его солидной комплекции) шагал по центральному проходу собора. Позолоченные украшения на алтаре меркли в сравнении с золотом его сияющей парчовой ризы. Одна мелкая чиновница как-то пошутила, что Верховный Клинок похож на шар, упавший с гигантской рождественской елки. Вскоре после этого чиновница потеряла всяческую возможность вести какую-либо трудовую деятельность.

Ксенократ любил свою мантию, если не считать случаев, когда ее вес становился проблемой. Как в тот раз, когда он, окутанный многочисленными слоями золотой ткани, едва не утонул в бассейне Годдарда. Лучше не вспоминать о том позоре.

Годдард.

Годдард — вот кто ответственен за сложившееся положение! Даже мертвый, этот человек сеял разрушение. Орден до сих пор сотрясали тяжелые последствия устроенного им катаклизма.

В передней части собора, за алтарем, стоял Глас Закона — занудливый низкорослый серп, обязанный следить за точным выполнением правил и процедур. За его спиной возвышалось что-то вроде шкафа, изукрашенного резьбой и разгороженного на три секции.

Если бы сейчас здесь был экскурсовод, он разъяснил бы туристам: «В центральной кабинке сидел священник и слушал исповедь сначала из правой кабинки, затем из левой, чтобы очередь жаждущих отпущения двигалась быстрее».

Исповеди здесь больше не звучали, но трехкамерная исповедальня прекрасно подходила для официального трехстороннего разговора.

Беседы между серпами и Грозовым Облаком случались чрезвычайно редко. Настолько редко, что Верховный Клинок Ксенократ ни разу не принимал в них участия. Ему очень не нравилось, что сейчас он вынужден это сделать.

— Вам, Ваше превосходительство, отводится правая кабинка, — сказал Глас Закона. — Агент Нимбуса, представляющий Грозовое Облако, будет сидеть в левой. Как только вы оба займете свои места, мы призовем медиатора — он устроится в центральной секции.

Ксенократ вздохнул:

— Всё это так неудобно!

— Для вас аудиенция с Грозовым Облаком может протекать только через посредника, Ваше превосходительство.

— Да знаю я, знаю, но имею же я право повозмущаться.

Ксенократ занял правую кабинку. Ну и теснотища! Неужели смертные были такие заморыши — помещались в этой клетушке? Гласу Закона, закрывавшему дверцу, пришлось попыхтеть.

Через несколько мгновений Верховный Клинок услышал, как агент Нимбуса вошел в свою кабинку, а по прошествии бесконечно долгого времени в центральную секцию водворился медиатор.

Задвижка на маленьком, слишком низко расположенном оконце скользнула в сторону, и медиатор начал беседу.