Сухов снова почувствовал себя нехорошо. От предчувствия неминуемой гибели у него даже потемнело в глазах. И бежать стало труднее, будто бы в лицо ударил порыв ураганного ветра, который сначала притормозил беглеца, а затем чуть и вовсе не опрокинул.

Неожиданно над головой что-то оглушительно загрохотало, да так, что подпрыгнули все внутренности, и сгустившуюся темноту (как оказалось вовсе не в глазах у Сухова, а всеобщую) разорвала ярчайшая вспышка. Павел невольно поднял взгляд к небу и также непроизвольно сбросил темп, а затем и вовсе остановился. Такого он не видел ещё никогда в жизни.

Над полем очень низко висела огромная фиолетовая туча. Не настолько огромная, чтобы закрыть всё небо, но достаточно большая, чтобы почти превратить пасмурный день в ночь. Свет на поле всё-таки падал, но лился он только через узкое пространство, оставленное тучей почти над линией горизонта. Впрочем, света хватало и так. Сухов отлично видел клубящееся подбрюшье тучи, которое казалось перламутровым и сверкало в глубине миллиардами маленьких искорок. Между клубами на поверхности тучи то и дело проскакивали небольшие синеватые разряды, которые постепенно становились длиннее, ветвистее и будто бы стекались к условному центру на нижней поверхности фиолетового облака. Когда паутина мелких разрядов сформировалась окончательно, из её центра к земле протянулось огромное щупальце гигантской молнии. Окрестности вновь озарила ослепительная вспышка, и лейтенант невольно зажмурился. А затем повторился мощный удар грома. Воздух и земля вздрогнули с такой силой, что Сухов едва удержался на ногах. Во влажном воздухе разлился сильный запах озона, а по зарослям автонов побежали тысячи мелких искорок.

Павел резко обернулся и нашёл взглядом место, в которое ударила молния. Оказалось, что удар пришелся точно в центр поля, и поскольку ближе к центру оказались преследователи, им крупно не повезло. Несколько бойцов валялись бесформенными мешками в десяти метрах от дымящегося пятака, остальные расползались кто куда, оглушенные, ослепшие и, что главное, совершенно небоеспособные.

Сухов попятился, понимая, что таким удачным поворотом событий надо обязательно воспользоваться, но атмосферная аномалия почти загипнотизировала лейтенанта, поэтому, сделав пару шагов назад, он снова остановился. Туча по-прежнему висела над полем, искрила и переливалась фиолетово-перламутровым, но мелкие молнии, ползающие по её клубящемуся брюху, в паутину больше не собирались. Они будто бы ушли в глубь облака и теперь просвечивали светящимися жилками.

Павел вновь опустил взгляд к земле. Несколько преследователей пришли в себя и начали перегруппировку. Лейтенант вновь попятился, и в эту же секунду туча показала новый фокус. Сначала на землю упали несколько крупных капель, а затем из глубин темного облака к земле протянулись тонкие струйки дождя. Причём дождь пошёл почему-то лишь на ограниченном участке, примерно втрое больше отметины от удара молнии. Привычные к дождю бойцы «СД» смело двинулись сквозь эту водяную завесу, добрались до её центра, и вдруг… У Сухова от увиденного буквально отвисла челюсть.

Тонкие струйки внезапно изменили свою структуру и превратились в ледяные иглы: длинные, тонкие, прочные. Иглы стремительно падали из клубящихся недр тучи и пришпиливали бойцов к земле, словно каких-то насекомых. Вояк «СД» не спасали ни броня, ни манёвры. Сухов отчетливо видел, как ледяные иглы пробивают прочнейшие доспехи и шлемы, как прошивают даже импульсники в руках у воинов. И что самое ужасное, сделав своё чёрное дело, иглы не исчезали. Они втыкались в землю и торчали, как двухметровый ледяной частокол.

Уцелели в этом кошмаре только бойцы второй линии, которые не успели войти в опасную зону, а, когда начался ледяной дождь, поспешно отошли.