Кругом подтопления и болотца, от которых пахнет вонючей спортзальной раздевалкой. Уверен, что водица из местных ручейков не совсем пригодна для питья. Может, для местных и нормально, но мой организм точно такое не вывезет. Я дома даже из под крана не пил. Как то надо привыкать к новым условиям. Чай, не принцесса на горошине.

Впереди вдалеке зашевелились кусты. Я насторожился. Достал гранаты, разогнул усики. По тропе явно кто то продирался. Макушки травянистых веников покачивались. Черт! Надо как то предупредить Чунга. Но кричать нельзя. Махнуть рукой тоже не могу. Не могу его разглядеть. Где он там притаился? Вроде только что сидел на соседнем дереве, а теперь нету. Может, повыше забрался? Хрен с ним. Надеюсь, он тоже увидел гостей.

Кусты раздвинулись и на проплешину выдвинулась вереница солдат в американской форме. В такой же, как на мне сейчас. Только они в касках. Стальные шлемы обтянуты зеленой тканью. В руках «эмки», за спиной рюкзаки, на поясе гранаты. Гранаты вам не помогут. Бесполезны они против «кукушек». А вот нам – очень даже!

Я взял на прицел вереницу и стал считать. Раз… Два, три, четыре, пять, шесть… Млять! Да сколько же вас?! И это только передовой дозор небось. По спине пробежал неприятный холодок. Умирать звездец как не хочется. Тем более сидя на «пальме». Глупая какая то смерть получится. Не так я себе свою смерть представлял. Если честно, я себе ее вообще не представлял. Пока молодой да здоровый – с костлявой на «ты». А тут она в любой момент за жопу может взять. И самое обидное, что никто о моей смерти не узнает. А если бы и узнали, то не слишком бы горевали. Шеф бы точно расстроился. Факт. И то лишь потому, что некому больше будет в три смены пахать и молодых натаскивать. А друзей, таких, чтобы с детства, у меня особо никогда не было. Как из детдома «выпустился», растерял всех друзей однокашников. А новых как то не завел. Окружающие говорят, что характер у меня не сахар. А мне вообще по хрен. Мне с ними не жить и детей не крестить…

Вереница приблизилась. Появился и основной отряд. Еще, сука, двадцать человек. А, нет, двадцать два.

Палец на спусковом крючке чуть подрагивал. Хотелось вмазать очередью. Но рано. Не все еще из зарослей повыползали. Подождать немного надо. Вот только если они врассыпную рванут, плохо будет. Как то Чунг это совсем не предусмотрел. С тропы в сторону юркнут и скроются в океане зелени. Бляха… Что то мне план вьетнамца нравится все меньше.

Но я опять ошибся насчет азиата. Того, что произошло в следующую секунду, не ожидал ни я, ни пехотинцы.

Тра та та! – по ногам американцев стегнула очередь. Судя по звуку, автомат строчил прямо из кустов перед ними. Что за черт? Что за смертник там окопался?

Пехота попадала и вжалась в землю. Открыли ответный огонь по кустам. Кто бы там ни был, ему точно не выжить. И позицию выбрал странную – ни ямки, ни толстого дерева, чтобы укрыться. Все эти мысли пронеслись в голове за пару секунд. В следующий миг я нажал на спуск.

Бил прицельно короткими в лежащие как на ладони зеленые тушки. Никто из пиндосов даже не понял, откуда по ним палят. Они увлеченно махрили градом пуль бедный куст с неизвестным мне союзником. Где то рядом застрекотала винтовка Чунга. Потом полетели гранаты. Я тоже метнул парочку. В адрес самых дальних. Не дурак под собой кидать.

Только сейчас до меня дошло, что в кустах никого нет и не было. Хитрый вьетнамец один автомат пристроил под самострел. Установил струнку и завязал ее на спусковой крючок.

Рванули взрывы, осколками и волной посекло заросли. Раздались крики боли. Были тут и «cunt», и «fuck», и, разумеется, «motherfucker».

Ай да Чунг, ай да сукин сын. Хитро! Пока оставшиеся в живых пехотинцы по кусту шмаляли, я отстреливал их сверху, как рябчиков на току.