* * *

Добирались недолго — от Кутузовского до Ленинградского проспекта доехали за полчаса, припарковались возле гостиницы Советская. С обратной стороны находился театр «Ромэн», куда жена достала билеты, чуть ли не из под полы, и тем самым обламала мои планы по просмотру фильма с Гойко Митичем.

«Я не встал на тропу войны» — покорно согласился на цыган. Даже пошутил насчет ямщика и Яра. Тут то Алидин меня и удивил — оказывается «Ромэн» располагался как раз на месте ресторана Яр, где в царские времена мощно так отжигали дворяне да купцы в компании цыганы. Преемственность поколений!

— Тебе очень понравится. Я уверена! — всю дорогу до театра Яна рекламировала мне новое развлечение. Вся Москва съезжается послушать романсы некого Сличенко. Плачут, восторгаются… Собственно, подружка жены и подорвала боевую подругу на все это мероприятие.

— Яночка — я погладил чуток обозначившийся животик жены — Это же женское развлечение. Ну что я буду там делать? Плакать и платочком вытирать слезы? Может я сяду в ресторане Советской, подожду тебя?

— Коль, ты теперь в Москве живешь — возразила супруга — Надо приобщаться к культуре! Ну что ты видел в своей жизни? Казармы, секретные командировки? А в них что? Кровь, кишки?

Ночью приснился туннель с Дэниэлсом. Тот самый, куда мы с Чунгом забрасывали гранатами. Вот уж насколько у меня крепкая психика — а проснулся в холодном поту. Лежал, вспоминал, как Дамбо перерезал горло вьетнамцам, потом забег по джунглям. Сходил открыл форточку — под сквознячок засыпать легче. А тут Яна проснулась, объяснила по-простому чем чревато простыть беременной. Хоть и наступил апрель со всеми прелестями весны, а ночью еще подмораживало.

— Потом ты мне еще на 8 марта обещал сводить куда-нибудь — Яна не сдавалась и продолжала меня уламывать — А сам умотал в этот свой Вьетнам.

— Он не мой — я вышел из машины, открыл дверь жене — Пошли уже.

* * *

В театре мне к удивлению понравилось. Сначала Яна сдалась и разрешила перед началом зайти в буфет. Там я взял жене чая и эклеров, а сам выпил пару рюмок коньяка. Арарат горячей волной прошелся по телу, в зрительный зал я входил расслабленный и благодушный.

Кудрявый брюнет Сличенко пел без остановки — тут были и романсы и народные песни — «будто кто-то мне в кабацкой драке саданул под сердце нож». Цыганки под аккомпанемент трясли пестрыми юбками, кричали «ай-лю-лю». Сличенко даже выдал что-то из современного, а именно — про житие своего народа в большом городе:

«…проскачу я на Таганку, чтоб с собой забрать цыганку…». Дальше любителя скачек по столице принимает милиция, но потом сжалившись, отпускает.

В антракте я прислушался к тому, что обсуждает народ. Ну Сличенко и цыганские романсы само собой, а еще людей волновало какое-то мумие — горный воск, который лечит от всего и сразу. Это женщин. Мужики трепались про 412-й Москвич. Мощный мотор — 75 лошадей, новомодные ремни безопасности… Последние никто признавать не хотел — только слабаки и трусы пристегиваются. Ну это у нас как всегда, я даже не удивился.

За нашим буфетным столиком стояла странная пара. Молодая, крепенькая девчуля с высоким статным парнем-блондином. Волосы спутника чернявой девушки кучерявились, прям как у Сличенко. Пара обсуждала фигурное катание. Какую-то «Калинку-малинку» на льду, травмы коленей. Это обсуждение шло по нарастающей, в ход шли претензии, высказывались обидки. В основном со стороны чернявой — «виноватый» блондин стоически терпел.

— Это Роднина и Уланов[2] — шепнула мне на ухо Яна — Восходящие звезды фигурного катания.