Глеб чиркнул колесиком зажигалки и раскурил успевшую слегка отсыреть сигарету, внося свою лепту в загрязнение атмосферы. На крыше соседнего здания красно-синим огнем полыхала реклама. Он поймал себя на том, что совсем не думает о деле, и снова едва заметно пожал плечами: ну и что? Впереди у него дальняя дорога и масса времени. К тому же он не знал, о чем тут думать. При том минимуме информации, которым он обладал, можно было только фантазировать Все станет ясно, когда он доберется до места. Впрочем, кое-что можно с некоторой долей уверенности утверждать уже сейчас.

Глеб медленно двинулся в сторону Краснопрудной, поглядывая по сторонам и мысленно раскладывая по полочкам то, что он знал, и то, о чем мог только догадываться. Кто-то в Чечне занимался печатанием фальшивых долларов, причем в масштабах, исключающих всякую возможность самодеятельности. Это не нолики к десяткам подрисовывать, это целое производство. Глеб криво улыбнулся. Чего там только не производят! Нефтяные скважины во дворах, перегонные кубы в сараях, самодельный бензин, а теперь вот – доллары домашней выработки, отличающиеся от настоящих только тем, что на самом деле они поддельные. Подрыв экономики противника путем выброса на рынок огромных масс фальшивых денег – старый фокус, проверенная тактика. Вместе с масштабами производства это поневоле наводит на мысль, что тут действовал не предприимчивый частник. Это – часть политики, один из фронтов продолжающейся уже шестой год войны.

Слепой покачал головой. Фактически ему предлагали отыскать Масхадова и спросить, не он ли организовал фабрику по производству фальшивок. А если президент Ичкерии возмущенно ответит, что он тут ни при чем, придется отправиться на поиски Хаттаба или Басаева и взять интервью у них… Ничего не скажешь, веселая перспектива!

Сразу за универмагом “Московский” Глеб увидел открытое кафе и решительно свернул туда, вспомнив, что перед уходом даже не выпил кофе. За спиной у него, клокоча двигателем, медленно прокатился милицейский УАЗик: стражи порядка патрулировали злачные места в поисках легкой добычи. Слепой слегка поморщился, как от зубной боли: все-таки на свете было и есть немало неприятных вещей и явлений помимо плохой погоды.

Оказалось, что в забегаловке, куда он наудачу завернул, можно было выпить неплохого кофе, сваренного по-турецки – именно так, как любил Глеб. Помимо кофе, здесь имелся весьма широкий ассортимент горячительных напитков, так что пристальное внимание патрульных ментов к этой точке общепита было вполне объяснимо. Глеб снова посмотрел на часы и после недолгого колебания заказал к кофе пятьдесят граммов армянского коньяка – не для храбрости, а просто потому, что это было вкусно.

Все столики в крохотном зальчике оказались заняты, и он присел на освободившийся табурет у стойки, наблюдая за тем, как худосочная крашеная блондинка в белой мужской рубашке навыпуск и зеленом жилете с ловкостью бывалого наперсточника передвигает в жаровне с раскаленным песком шипящие, пенящиеся джезвы с кофе. Вид у нее был ночной, сонно-возбужденный, острые плечи под широкой, не по размеру рубашкой ритмично приподнимались и опускались в такт музыке, которая лилась из сипловатых динамиков дешевого двухкассетника. Девица выглядела вялой и анемичной, но кофейные причиндалы так и мелькали у нее в руках, и Глеб, всегда испытывавший самые теплые чувства к профессионалам, невольно залюбовался.

Ему подали коньяк в пузатой рюмке, и тут же оказалось, что его кофе уже готов. Глеб еще раз покосился на часы и бросил на стойку пару купюр, решив расплатиться сразу.