Как во сне, старший прапорщик Славин увидел, что Аслан достает из коробка спичку. Чеченец чиркнул спичкой о коробок, серная головка раскрошилась, спичка переломилась пополам. Славин медленно открыл рот, сведенные внезапной судорогой челюстные мышцы при этом скрипели, как несмазанные дверные петли. Вторая спичка загорелась сразу. Аслан неторопливо зажег свою сигарету, сделал пару глубоких, жадных затяжек и только после этого бросил горящую спичку на пол. Наполовину сгоревшая спичка, небрежно оброненная с высоты человеческого роста, непременно должна была погаснуть на лету, но, видимо, Аллах в данный момент действительно помогал Аслану – спичка не погасла, и спирт вспыхнул с характерным звуком, напоминающим тихий хлопок. Голубоватое пламя мгновенно распространилось по всей поверхности спиртовой лужи, окутав старшего прапорщика призрачным, шевелящимся саваном. Олег Ильич закричал и, извиваясь, пополз, сам не зная куда.

Продолжая хрипло вопить, ничего не видя вокруг себя, он дополз до стены, уперся в нее, два раза конвульсивно содрогнулся и потерял сознание. От его пылающей одежды занялись старенькие обои, и через десять минут дом весело пылал, освещая путь уходившему в темноту Аслану.

– Товарищ полковник, проснитесь… Подъем, товарищ полковник… Товарищ полковник, ведено в штаб…

Это подергивание и нытье органично вплетались в ткань полковничьего сна, но постепенно до него стало доходить, что он спит и кто-то настойчиво мешает ему в этом приятном занятии. Осознав это, полковник Логинов проснулся и, открыв глаза, увидел склонившегося над собой салажонка с задвинутым за плечо автоматом и испуганными глазами.

– В чем дело? – садясь на постели и принимаясь застегивать пуговицы на камуфляжной куртке, в которой улегся спать, проворчал полковник. Он покосился на часы и обнаружил, что заснул не более часа назад. – Что у вас там стряслось?

– Хозяйство прапорщика Славина горит, – ответил солдат, и в его голосе полковнику почудился суеверный страх.

– Твою мать, – проворчал полковник, напяливая бушлат и рывком затягивая портупею. – Будь оно все неладно! Тогда при чем тут штаб? Командир в курсе?

– Так точно, – ответил посыльный. – Велел вызвать вас.

«Доигрались, мерзавцы, – думал полковник, заранее втягивая голову в плечи перед тем, как выйти из тепла и уюта своей палатки в ледяную промозглую сырость мартовской ночи. – Наверняка опять перепились и с пьяных глаз подожгли свою халабуду. Хорошо, что сегодня там груза нет. А если бы был? А если командир засадит этих ублюдков на губу? Кто тогда, спрашивается, поедет завтра за грузом – я сам?»

– Что случилось? – спросил он у посыльного, который угрюмо и старательно месил сапогами грязь немного правее и позади. – Было нападение?

– Никак нет, – быстро ответил солдат и, шмыгнув носом, уже не так уверенно добавил:

– Не могу знать.

«Ну и черт с тобой, – подумал полковник, глядя на полыхающее впереди розовато-оранжевое зарево. – Скоро сам все узнаю. Эта новость из тех, за которыми охотиться не надо – они сами за тобой охотятся. Сейчас разберемся…»

Ворота, которые вели во двор, были распахнуты настежь. От весело полыхавшего дома исходил нестерпимый жар, рушащиеся балки выбрасывали в темное небо тучи искр. Всякие попытки потушить пожар уже прекратились, вокруг стояли закопченные солдаты с ведрами и топорами и бездумно глазели на огонь.