Он взглянул ей в глаза. Свет! Что это с ним? Она изо всех сил пыталась собраться с мыслями.

– Стало быть, Семираг мертва?

– Хуже, чем мертва, – ответил ал’Тор. – И, полагаю, в некотором смысле гораздо лучше.

– Что ж, тогда… мы можем продолжить с…

– Ты узнаешь это, Кадсуане? – спросил ал’Тор, кивнув на что-то металлическое, брошенное на кровать, что было почти скрыто в складках одеяла.

Она нерешительно шагнула поближе. Сорилея невозмутимо изучала обстановку. Ей, определенно, не хотелось вступать в разговор, когда ал’Тор в подобном настроении. Кадсуане не могла ее винить за это.

Кадсуане откинула одеяло, явив свету пару знакомых браслетов. Ошейник отсутствовал.

– Это невозможно, – прошептала она.

– Я тоже так полагал, – пугающе спокойным тоном ответил ал’Тор. – Я сказал себе, что это определенно не может быть одним из тех самых тер’ангриалов, что я передал тебе. Ты пообещала, что они будут защищены и спрятаны.

– Что ж, – расстроено сказала Кадсуане. Она вновь накрыла вещи одеялом. – С этим ясно.

– Верно. Я отправил в твою комнату людей. Скажи мне, это не та шкатулка, в которой ты хранила браслеты? Мы нашли ее открытой на полу в твоих апартаментах.

Дева показала знакомую дубовую шкатулку. Это совершенно точно была она. Рассвирепев, Кадсуане развернулась к нему:

– Ты обыскивал мою комнату!

– Я не знал, что ты отправилась навестить Хранительниц Мудрости, – ответил ал’Тор. Он почтительно кивнул Сорилее и Эмис, на что те нерешительно ответили тем же. – Я отправил за тобой слуг, поскольку боялся, что Семираг могла попытаться отомстить тебе.

– Им не следовало это трогать, – ответила Кадсуане, забирая шкатулку у Девы. – Она была защищена очень замысловатыми стражами.

– Видимо недостаточно замысловатыми, – отворачиваясь, заявил ал’Тор. Он оставался возле того же темного окна, глядя на лежащий за ним лагерь.

В комнате повисла тишина. Наришма тихо расспрашивал Мин о её самочувствии, но тут же замолчал, едва смолк ал’Тор. Определенно, Ранд считал Кадсуане ответственной за то, что мужской ай’дам был похищен, но это было абсурдно. Она сплела свое лучшее охранное плетение, но кто знает, какие способы по преодолению защиты известны Отрекшейся?

Как же ал’Тору удалось выжить? И что случилось с остальным содержимым шкатулки? Завладел ли ал’Тор ключом доступа, или статуэтку забрала Семираг? Смеет ли Кадсуане спрашивать? Все молчали.

– Чего же ты ждешь? – наконец спросила она, собрав в кулак всю свою храбрость. – Моих извинений?

– Твоих извинений? – переспросил ал’Тор. В его голосе не было ни тени юмора, все то же ледяное равнодушие. – Нет. Полагаю, я скорее выжму извинения из камня, чем дождусь их от тебя.

– Тогда…

– Ты изгнана, Кадсуане, – тихо продолжил он. – Если после сегодняшнего вечера я хоть раз увижу твое лицо, я тебя убью.

– Нет, Ранд! – воскликнула Мин, вставая рядом с кроватью. Но он к ней не повернулся.

Кадсуане почувствовала мгновенный приступ паники, но подавила его, как и свой гнев.

– Что? – заявила она. – Это глупость, мальчик. Я…

Он повернулся, и вновь взгляд этих глаз заставил ее отступить. В них притаилась опасность, поразившая ее большим ужасом, чем она ожидала от своего старого сердца. На её глазах воздух вокруг него словно сгустился, и ей показалось, что в комнате стало темнее.

– Но… – она поняла, что заикается.