|
Было известно, что скопление людей в городах порождает неслыханную опасность заразы, и поэтому энергично стремились к оздоровлению города; но то, что зараза лихоимства и азарта, жестокости и роскоши привьется в человечестве и вызовет ужасные последствия — этого не могли уразуметь умы XIX века. И вот, таким образом, рост городов, кишащих человеческим несчастьем, рост, который знаменует собой начало XXI века, вылился в неорганический процесс, совершенно не управляемый творческой волей человека.
Новое общество делилось на три основных класса. На самой вершине стоял спящий Собственник, случайно, помимо своей воли ставший владельцем полумира, всесильный и безвольный, последнее воплощение Гамлета на земле. Внизу копошилась огромная масса рабочих, подвластная гигантским компаниям, объединившим производство. Промежуточное место занимал средний класс, численность которого медленно убывала. Тут были чиновники всякого рода, надсмотрщики, заведующие, врачи, ученые, адвокаты, артисты; также мелкие акционеры и рантье. Они жили с комфортом, но обеспеченного положения не имели и зависели от немногих промышленных магнатов. К этому среднему классу и принадлежали Дэнтон и Элизабет. После неудачной попытки жить в полях они снова вернулись в Лондон. У Дэнтона не было средств, и потому Элизабет сделала заем в расчете на бумаги, которые хранились у Мориса в ожидании ее совершеннолетия. Ей пришлось заплатить высокие проценты, ибо ручательство в уплате было не очень надежное; к тому же арифметика влюбленных отличается неясностью и оптимизмом. Для них настали светлые безоблачные дни. Они решили отказаться от поездки в дальний Город Веселья и не тратить время в воздушных путешествиях из одной части света в другую; несмотря на все разочарования, они еще были верны своим старомодным вкусам. И потому они наняли квартиру и стали украшать ее мебелью старинных эпох. На сорок втором этаже Седьмой улицы отыскали лавку, где можно было покупать настоящие печатные книги XIX века. Им доставляло удовольствие заменять новейший фонограф старинным чтением. Когда, с течением времени, на свет появилась маленькая девочка, Элизабет, вопреки обычаю, не отослала ее в ясли, а оставила при себе. Конечно, из-за этой прихоти их квартирная плата была повышена, но на это не стоило обращать никакого внимания — только пришлось сделать новый заем побольше прежнего. В свое время Элизабет достигла совершеннолетия, и Дэнтон имел с ее отцом деловой разговор не очень приятного свойства. Затем последовал другой разговор — с ростовщиком, еще более неприятный. Дэнтон вышел оттуда бледный и отправился домой. Тут Элизабет с увлечением стала ему описывать, как их удивительная малютка научилась складывать губки и выговаривать «гу!», но он не слушал. В самом разгаре рассказа он прервал Элизабет восклицанием: — Как ты думаешь, сколько у нас осталось денег после всех расчетов? Элизабет сразу замолкла и перестала восхищаться гениальностью Гу, аккомпанировавшей рассказу Элизабет своими криками. — Ты говоришь… — Да, я говорю. Мы были глупы. Эти проценты за долг и еще бог знает что. И к тому же бумаги упали. Отец не следил. Сказал, что после нашего поступка это не его дело. Он, видишь ли, еще сам собирается жениться. А у нас всего-навсего осталась тысяча. — Одна тысяча? — Да, одна тысяча. Элизабет опустилась на стул. Она побледнела, взглянула на Дэнтона, потом обвела глазами милую старомодную комнату с мебелью XIX века и настоящими олеографиями и поглядела на маленькую, беспомощную фигурку, лежавшую на руках. Дэнтон поймал этот взгляд и понурил голову. Но тотчас же резко повернулся и забегал по комнате. — Мне надо искать работу, — заговорил он быстро, — я подлый бездельник. Мне надо было раньше подумать об этом. Я жил, как дурак. Боялся оставить тебя одну. |
