— Сработало? — спросил он.

Сглатывая комок в горле, Миа выпрямилась.

— Поцелуй меня?

Она наклонила голову, когда Том наклонился к ней, его длинные руки придерживали ее за плечи. Роняя монету, чтобы та упала между ними, Миа неуверенно положила руки на его талию, не уверенная, как они почувствуются там. Она никогда не целовала его в ответ. С нежным вздохом Том встретил ее губы, и у Мии закружилась голова от воли, необходимой, чтобы удержаться от впитывания его.

«Стена», — подумала она, усиливая свою собственную ауру, чтобы разделить их, постепенно делая ее непрозрачной, а затем твердой. Она утолстила свою ауру так, чтобы ничто не могло проникнуть, ничто не могло прийти к ней. Он заполнил бы комнату своей любовью, и если бы она оставила его там, то он остался бы сильным. Его эмоция окатила ее как вода на пляже, и как волна, она вернулась обратно в океан, неуменьшенной.

И хотя это оставило ее трясущейся от голода, оно сработало.

Надежда сменила ее больную потребность в порыве, и так или иначе, Том почувствовал это. Возможно, из-за того, что его так часто пила банши, он стал чувствительным к эмоциям в комнате. Возможно, из-за его любви к музыке он мог читать их легче. Какой бы ни была причина он знал, что она ничего не взяла от него, как раз когда они разделили свой первый страстный поцелуй.

Отрываясь от нее, он пробормотал, запыхавшись:

— Миа, думаю, что это сработало.

Она улыбнулась ему, по-настоящему, и загнала вниз свое волнение, чтобы оно не разрушило ее контроль.

— Ты как?

В ответ он притянул ее себе, и с нежностью, родившейся в хрупком начале любви, он взял ее лицо в ладони и поцеловал ее снова. Миа чувствовала его губы на своих, но отгородилась, не позволяя, ни одной его эмоции мешать ей, как раз когда его руки оставили ее лицо и начали искать, его красивые длинные пальцы, экспериментально пробежались по ее коже под плечом ее платья. Это было в его глазах, долгое время, и Миа приветствовала его, как раз когда она изо всех сил пыталась оставаться пассивной, отказаться от инстинктов, чтобы вести его в более глубокое состояние уязвимости. Она хотела этого. Она так сильно хотела этого.

— Осторожнее, — прошептала она, ее сердце бешено стучало, когда одна его рука нашла кнопки на спине ее платья, и она задохнулась в волне жара, который распространяли его пальцы, расстегивая кнопки с мягкими хлопками вдоль ее позвоночника.

— Я люблю тебя, — сказал он, его голос был хриплым, и она стояла слишком близко, чтобы видеть его лицо. — Ты не можешь причинить мне боль. Это сработало, Миа. Я могу чувствовать это. Сработало.

Он нежно сдвинул ее платье с плеч, и узорчатый шелк мягко спал на ее талию, чтобы оставить ее дрожащей в холоде кухни. Она посмотрела на него, видя свою надежду, отраженную в его глазах, чувствуя, что это объединяет их как пьянящее вино. Она еще больше задрожала, но было ли это от новой прохлады на ее коже или усилий, которые она прилагала, чтобы позволить его любви продолжать струиться в комнате, она не знала. Возможно, ей было все равно.

Он верил, и этого было достаточно, чтобы успокоить ее страх.

Она закрыла глаза, и видя в этом приглашение, Том потянул ее в гостиную. Он сел на край кушетки среди объединенных эмоций его музыки, стягивая ее платье до середины талии, когда она стояла перед ним, вдыхая ее аромат, его руки гладили ее по спине. Ее руки зарылись в его волосы, удерживая его на месте, таким образом, он знал, что его прикосновение приветствовалось.

— Миа — прошептал он, и от ощущения его слов по ее коже, она откинула голову назад к потолку. Желание лилось каскадом от него, и она старалась отдышаться, вытянутая как струна, когда она отказывалась пробовать силу, что было вдвойне трудно, поскольку она была направлена на нее.