– Жаль, подкрепиться здесь нечем. – Кетиль с сожалением огляделся. – Вода, если захочешь пить, там, – он махнул рукой в стену, – в распадке есть ручей, видать, она туда ходила за водой. А я пойду назад, гляну, как там дела.

Он с неохотой поднялся с ведьминой лежанки и поковылял к двери.

– Не уходи никуда, – велел он, оглянувшись. – Я разведаю, за кем остался верх, и приду за тобой. Тогда и подумаем, как дальше быть.

Он вышел. Гуннхильд выглянула в дверь, но его рядом уже не было – нищий растворился в ельнике, ушел под землю, как тролль.

Она прошла к лежанке и села на краешек. Дверь закрывать не стала, чтобы не остаться в полной темноте. Сердце успокоилось, настала тишина. Полная тишина леса: если послушать такую несколько мгновений, начнет казаться, что и тебя самого вовсе здесь нет. Гуннхильд глубоко вдохнула. В избушке пахло затхлостью и прелью – она была необитаема уже несколько месяцев, запах дыма, живого человека совсем выветрился. Это если считать, что ее прежняя хозяйка была живым человеком…

Где же теперь Ингер? Удалось ей найти где-то укрытие или ее схватили норвежцы? Нет, женщина в длинных ярких одеждах, хорошо заметная и среди деревьев, и среди своих служанок, убежать от мужчин не могла. И если ее не спасло чудо… Но едва ли боги так расщедрились, что послали по чуду каждой из них. Что же будет с бедной Ингер? С Рагнвальдом? Он не вынесет, если его жена попадет в руки Хакона, он немедленно отправится ее спасать.

Рагнвальд… Отец… Горм… Харальд… Все, кто был ей дорог, в эти мгновения яростно бились с войском норвежцев. Звуки боя не могли долететь на такое расстояние, но Гуннхильд отчетливо сознавала: сейчас решается и ее судьба. Что с ней станется, если… Если ее отец и брат погибнут, это еще не будет гибелью Южной Ютландии – Кольцо Фрейи у нее. Гуннхильд в испуге вцепилась в собственное предплечье и с облегчением вздохнула – браслет был на месте, она не потеряла его во время бешеного бега через лес.

Гуннхильд вынула из-под рукава свое сокровище и положила на колени, любуясь переплетениями сквозного узора. Алые самоцветы в чашечках цветов сейчас казались черными, а сам браслет, удивительно искусное драгоценное изделие, был как слеза солнца, случайно упавшая во тьму подземелья.

Что же будет? Если отец и Рагнвальд погибнут… Если Горм окажется разбит… Кетиль выведет ее отсюда, наверное, поможет добраться до фьорда Сле: к счастью, туда можно попасть по суше, вдоль Ратного пути. Надетых на ней колец и ожерелий с избытком хватит, чтобы купить в какой-нибудь усадьбе лошадей, оплатить ночлег и еду, даже нанять кого-нибудь для охраны по пути. А дома хёвдинги Хейдабьора поддержат ее, тем более что она – Госпожа Кольца, и Кольцо Фрейи она сохранила.

Но женщина не может править страной одна, ей нужен муж, конунг! А она… Гуннхильд опустила голову: даже то, что Южная Ютландия останется без конунга, волновало ее сейчас гораздо меньше, чем то, что она может потерять Харальда! Собственная судьба заслонила все прочее. Если ее родичи погибнут, она сама отдаст владения Горму или его наследнику. Если нет больше Инглингов, Кнютлинги – лучшие вожди, которым ее родной край может себя поручить. Только бы Харальд был жив! Он не может погибнуть, ее Тор, тот, кто придает миру устойчивость. Другие мужчины по сравнению с ним казались лишь бледными тенями, и никогда она не найдет иного мужа, которого смогла бы полюбить.

Но не только норвежские мечи грозят ему гибелью. Горм рассказывал ей, как умирала Хлода и какие нехорошие гости при этом присутствовали.