– Александр… Это Саша? – спросила гадалка.

– Можно и Саша, – кивнул Орлов.

Он бы и на нелюбимого Шуру согласился с той же покладистостью, лишь бы предложение исходило из прелестных уст.

Земля плыла под ногами, и все вокруг обволакивал никогда не виденный сияющий туман…

– Ох, барин… Знаю все, что у тебя на сердце… – Юное лицо стало грустным, в глазах засветилось понимание. Будто Раде было не шестнадцать лет, а вдвое больше.

Орлов напряженно ждал ответа. Пожалуй, стоять под выстрелами и ждать, попадут в тебя или нет, было легче.

Говорить сам он не мог. Да и не знал, что тут можно сказать. Стоял весь красный, как девица на выданье, и молчал.

– Я ведь видела твою линию жизни. Очень она долгая, и нет ей конца. Да только, барин, меня в ней нет, – грустно улыбнулась цыганка.

Орлов вскинулся было, хотел возразить, что все можно переиначить, изменить, и не стоит так доверять гаданиям… Но может ли цыганка, пусть самая прекрасная, быть парой офицеру? Вправе ли он что-либо обещать?

Но на душе было грустно, словно в этот миг он потерял нечто очень значимое, чему и цены нет.

Он так и не сказал ни слова. Лишь щелкнул шпорами, четко повернулся и направился обратно.

Штаден издалека заметил его возвращение. Как и то, что возвращается Александр один. Кирасир чуть тронул коня и, ведя скакуна Александра в поводу, направился навстречу.

– Едем, – коротко сообщил Александр, легко взлетая в седло.

Он ожидал короткого смешка по поводу собственной неудачи, однако Карл глядел на него с сочувствием.

– Куда, мой дорогой друг?

– В полк. Сейчас Кондзеровский очнется. Обмоем это дело.

Кони послушно тронулись в путь.

Барон протянул бутылку. Он молчал, и Орлов был благодарен другу за это молчание.

«Может, латынь выучить?» – мелькнула в голове шалая мысль. Чего порою не втемяшится в голову! Хорошо хоть, ненадолго.

Да и зачем офицеру латынь?

Демократично расстегнутая рубашка, небольшая лысина, обрамленная седоватыми волосами, очки – обычный человек, довольно приятный в общении и порой даже склонный к юмору.

– Как отдохнул, Михайлыч? – доброжелательно спросил редактор у гостя.

По внешнему виду одного из ведущих репортеров что-либо сказать было трудно. Двухнедельная рыжеватая щетина, этакий вариант укороченной бороды, вечно покрывающая щеки телезвезды, не позволяла с уверенностью сказать, гулял ли вчера Юрий Михайлович и потому не смог утром побриться или же, напротив, провел все время в работе. Да и начальство склонно смотреть сквозь пальцы на пьянство личностей творческих, если оно не мешает выполнять им обязанности.

– Так, слегка, – пожал худенькими плечами репортер.

Статью он был обделен, и в сорок с небольшим фигурой продолжал напоминать скорее юношу, чем зрелого мужчину.

– Слегка даже лучше. Иногда нужен отдых после отдыха, а так – в самый раз, – улыбнулся редактор. – Чем сейчас думаешь заняться?

С определенной степенью известности приходит право хоть изредка самому выбирать себе темы. Конечно, если позволяют уже запущенные в эфир проекты.

– Есть тут кое-что, – Юра был явно смущен, что само по себе было странно. Профессия требовала раскрепощенности во всем, и заставить Юрия потерять хоть чуть уверенности в себе было невероятно трудно.

– Если не секрет?

– Какие от вас могут быть секреты, Лев Григорьевич? – Репортер улыбнулся более привычной улыбкой не ведающего сомнений человека. – Вот посмотрите, что мне прислал один краевед.