Джеймс: «Ты испытываешь ощущение надвигающейся смерти?»

Джейсон: «Я испытываю ощущение… перемещения, метаморфозы… как будто мне предстоит куда-то лететь!»

Джеймс, кивая: «Головокружение. Я тоже ощущаю его — давление на свои мысли».

Джейсон: «Ах да, мысли! Это напоминает мне, о чем ты говорил раньше. Объясни, как ты собираешься обмениваться мыслями с чужеземными Существами, находящимися на расстоянии миллиардов световых лет отсюда? То есть при условии, что скорость света применима исключительно к материальным объектам».

Джеймс: «Но ответ кроется в твоем же вопросе! Мысль нематериальна. Может понадобиться время и множество крошечных электрических импульсов на обдумывание, однако как только мысль оказывается сформулирована, она существует везде. Линза усиливает мысли, направляет их, делает общедоступными. Однако мысль сама по себе, в своей имманентности, имеет радиусом действия всю вселенную!»

Джейсон: «Делает общедоступными, но не понятными?»

Джеймс, кивая: «Отсюда путаница в наших головах. Нам плохо удается объять необъятное, понять излучения разумов, мыслящих в огромном множестве измерений, а не в наших жалких трех».

Джейсон, устало: «Ну, давай на этом ложиться спать».

Но, конечно, наблюдателям тоже требовался сон. Мы дежурили посменно; этой ночью была очередь моя и нашего психиатра. Техник спал на сравнительно удобной кушетке в смежной комнате. Состояние моего сознания не радовало; я испытывал напряжение, даже мелькнула мысль, что несмотря на толстые, прочные стены камеры, я тоже нахожусь достаточно близко к линзе.

Кстати, о линзе:

Три дюйма в поперечнике, шлифованный диск с зазубренными краями из чего-то, похожего на дымчатый кварц. Составляющие ее элементы анализу не подвергались из опасения повредить все еще неизученные свойства. Она казалась инертной; ее вполне можно было использовать как не слишком изысканное папье-маше.

Я задал своему компаньону по дежурству той ночью вопрос, что она думает по этому поводу.

— Линза? — Она вывела предмет в стеклянной сфере на экран. — Она вызывает у меня… беспокойство.

— Что именно? Ее вид, форма, непрозрачность?

— Само ее присутствие.

Она имела в виду ее близость, конечно.

— Вы чувствуете что-то вроде… путаницы в мыслях?

Она улыбнулась.

— Усталость, вот и все. И, как следствие, вполне естественную неспособность сосредоточиться.

Это подтверждало то, что я и так уже подозревал.

Джеймс, с впалыми, покрасневшими глазами: «Ну, мы легли спать с этой мыслью… Лично я спал плохо. И, если честно, я по горло сыт этим так называемым экспериментом. Мы согласились пойти на него, согласились увидеть и испытать то, что видим и испытываем, и, однако, я склонен позвонить и потребовать, чтобы меня отсюда забрали. Если уж на то пошло, они могут оставить при себе свои деньги. Я знаю то, что знаю, и этого достаточно».

Джейсон, готовя завтрак, сухо: «Мне снились динозавры. Целые стада их, тысячи. Они громко топали».

Джеймс, вздрогнув, удивленно мигая воспаленными глазами: «И мне тоже! — И потом, взяв себя в руки, более спокойно: — Что, по-твоему, это означает?»

Джейсон, то ли не расслышав, то ли игнорируя вопрос: «Еще мне снились мать и брат. Они ничего не говорили, просто выглядели печальными, но я все равно знаю, о чем они думали: что я не окажусь рядом с ними».