— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем это делать? Зачем эти эксперименты, зачем заставлять людей влюбляться друг в друга?

Ле Блан насмешливо выгнула бровь:

— Разве не очевидно?

Тут-то до меня вдруг дошло, что происходит.

— Белая Коллегия, — выдохнул я.

В отличие от Красных Белые — другой род вампиров, они кормятся жизненными силами своих жертв в основном за счет соблазнов. Истинная любовь и знаки истинной любви для них смертельны, как святая вода. Любовь к другому человеку как бы передается вам в момент близости, и тогда само прикосновение к вашей коже становится для отпрыска Белой Коллегии проклятием.

— Согласна, кое-какие побочные эффекты время от времени проявляются, — улыбнулась мне Ле Блан. — Но это пока очень малый процент от тестовой группы. И выжившие, как вы сами только что убедились, полностью счастливы. Они получают ту любовь, которую большей части вашего вида редко удается встретить и еще реже — сохранить. Здесь нет жертв, чародей.

— О да, — сказал я. — Разумеется. За исключением тех, кто не вынес навязанной им любви.

Ле Блан вздохнула:

— Смертные, чародей, подобны бабочкам-поденкам. Они живут краткий миг, и вот их уже нет. И те, кто умер из-за моих экспериментов, хотя бы умерли, прожив дни, а то и недели полного блаженства. Многие долгожители получали куда как меньше. То, что я здесь делаю, потенциально способно навеки уберечь смертных от Белой Коллегии.

— Если любовь кем-то вызвана насильно, то это не истинная любовь, — резко заявила Мёрфи.

— Нет, — сказала Ле Блан. — Но из такой близости и счастья истинная любовь не замедлит возникнуть, как я полагаю.

— Боже ты мой, какое благородство, — усмехнулся я.

В глазах Ле Блан сверкнуло что-то очень гадкое.

— Вы делаете это, чтобы избавиться от конкуренции, — сказал я. — И, черт побери, возможно, чтобы повысить популяцию людей в мире. Чтобы увеличить количество вашей пищи.

Вампирша оценивающе посмотрела на меня.

— Для работы есть много мотиваций, — сказала она. — Изложенную вами точку зрения приняли многие из моей Коллегии, кто не поддерживает идею усиления и защиты смертных.

— О-о-о… — протянул я. — Вы вампир с золотым сердцем. Флоренс Найтингейл с клыками. Полагаю, это все оправдывает.

Ле Блан уставилась на меня. Потом ее взгляд метнулся к Мёрфи и обратно. Она улыбнулась краем губ.

— Для вас, Дрезден, в Красной Коллегии зарезервирована специальная клетка. Ее прутья покрыты лезвиями и шипами, и если вы попытаетесь заснуть, они будут вонзаться в вас и терзать.

— Заткнись, — бросила Мёрфи.

— Ее нижняя часть углублена примерно на фут, — спокойно и радостно продолжила Ле Блан, — так что вы будете стоять в собственных нечистотах. И еще перед клеткой имеются три копья с острыми наконечниками — это для того, чтобы каждый, кто пройдет мимо, мог провести несколько приятных мгновений, поучаствовав в наказании.

— Заткнись! — рявкнула Мёрфи.

— В конце концов, — мурлыкала Ле Блан, — вам вырвут кишки, и они будут валяться у ваших ног. А когда вы сдохнете, с вас сдерут кожу, выдубят и сделают из нее обивку для кресла в Красном Святилище.

— Заткнись! — дико заорала Мёрфи. Ее пистолет метнулся в сторону Ле Блан. — Закрой рот, сука!

Я осознал опасность на миг позже, чем следовало. Это была именно та реакция, которую хотела вызвать Ле Блан.