— Дальше? Дальше все воду пить из криницы будем. Матушкин, кружку сюда дай. Постой! Платон Капитоныч, а куда капитан с поручиком делись?

Кардаш дернулся в порыве бежать назад. Заблудиться никак не могли, последними в колонне двигались.

— Стой! — Сказал, что приказ отдал. — Здесь будьте, оборону держите. Сам схожу.

Хорунжий послушался. Снова перебрался через речушку. Сразу как из «коридора» вышел, отчетливо почувствовал рядом присутствие знакомого слепка ауры. Только слепок-то один. Жандарм. Где второй?

Андрей мысленно потянулся сознанием к сознанию подпоручика. Нет, читать мысли он не умел. Этому и десятка лет мало будет, чтоб научиться. Даже дед не может, но тот по другой причине. Когда в Чечне воевал, сожгли у него возможность этого состояния характерного организма, натуральным огнем выжгли. Что жив остался, уже для него хорошо. Так вот, в мыслях жандарма, Андрей нашел животный страх, и страх этот зиждился в нем не из-за людей, а именно от того, что находится в этом месте. Тут либо одно, либо второе. Третьего не дано. Либо бесы съедают человека изнутри, либо он чужой веры и святая вода источника отталкивает его прочь. Если бы он даже в старых богов верил и к православному христианству не относился, вода бы его приняла. Потому что он все едино свой. Этот источник не вчера появился, еще наши предки им пользовались, когда Перуна и Велеса славили. Значит что?..

— Так вы, ваше благородие, чужой? — произнес вслух, так, чтоб слышно было тому, кто хоронился в камышах. — Под своего значит рядитесь?

Павловский прошуршав листвой, вышел из камышей. Остановившись почти рядом, смотрел оценивающим взглядом и напряженно молчал. Андрею хорошо было видно, что два чувства борются в этом человеке. Одно «кричит»: Беги от этого гиблого места!». Второе: «Убей! Ничего страшного в этом месте нет. Если что не так пойдет, авось как всегда вывернешься!». Ухмылка поползла по лицу. Решение принято! Слишком долго прожил среди русских, сам не заметил, как обрусел.

Если бы можно было увидеть напряженность визуально, то со стороны это состояние смотрелось бы твердой, прозрачной стеной, вставшей монолитом между двух людей. Атмосфера на ментальном уровне звенела, накалясь до предела. Поднеси спичку и все взорвется, воздух выгорит.

— А ведь я тебя не распозна-ал. — Нарушил молчание Павловский.

Чужак в душе еще у дороги посетовал на себя. Решил во что бы то не стало уничтожить молодого, которого хорунжий частенько называл Найденышем. Из всвех людей, этот самый непредсказуемый, хитрый, умелый, а еще удачливый. Как он своей молодостью, открытостью и бесшабашностью, обманул его. Обманул самого Художника, казалось познавшего суть искусства разведки. Но кое-что и из такого положения извлечь в свою пользу можно. Попробует сыграть на молодости.

И вот ведь как удачно получилось, сразу убить двух зайцев! Теперь вот она, эта молодость, стоит перед ним. Нужно только все сделать аккуратно, как с капитаном. Не нужно никакой стрельбы.

— Капитан где?

— Лазаревич? Да вон, в кустах спит… вечным сном. Ха-ха! Кстати на пару с мальчонкой. Васильком. Слишком любопытным малец оказался…

— Сука ты турецкая. — Показалось беззлобно, с ленцой ругнулся парняга. — Шакал.

— Глупости. Так получилось. Вот и с тобой по-тихому вопрос решить нужно. Ты не бойся. Если сопротивляться не будешь, сделаю все быстро и безболезненно.

— Буду.

— Ну это твой выбор.

Турок напал первым. И не мудрено. Могло показаться, что молодой стоял расслабившись, казалось не готовился даже защищаться.