* * * 

Медлительность и колебания законодательства соответствовали кривой технического развития.

Крестьянские общины, особенно в районах открытых полей, долгое время упорно оставались верны старым обычаям. Нельзя было просто огородить свое поле, нужно было еще добиться, чтобы соседи уважали эти изгороди. В период Июльской монархии отнюдь не исчезла традиция разрушения изгородей — наказание, которому подвергал огораживателя пострадавший коллектив. Для защиты неогороженных «искусственных» лугов нужен был, как говорили в 1813 году в департаменте Верхней Соны, «сторож для каждой борозды». В первой половине столетия суды низшей инстанции, черпая свои аргументы в местных обычаях, отказывались иногда считать законным огораживание кормовых культур. Постепенно, однако, по мере распространения технических улучшений права личности получили большее признание. Но, за исключением районов, где поля были успешно заменены пастбищами, изгороди были все еще очень редким явлением. Большинство прежних районов открытых полей сохранилось и до наших дней в виде равнин. Контраст между равниной и бокажем для современного путешественника не менее ярок, чем во времена славного поэта Уаса. Разумеется, на части территории обязательный выпас исчез; но в областях открытых полей и особенно в областях длинных полей он сохранялся в течение долгих лет и еще и сейчас господствует на многих землях. В 1889 году Палаты полностью уничтожили его на лугах. На следующий год, в связи с сопротивлением крестьян, они вынуждены были снова восстановить его. В Лотарингии, в Шампани, в Пикардии, во Франш-Контэ и в других местах многие общины с пользой употребили предоставленное им законом право сохранять обязательный выпас на пашнях или на пастбищах. Английский историк Сибом, привыкший в поисках следов коллективных сервитутов, уже давно исчезнувших на его родине, обращаться к старинным текстам, был удивлен, увидев в 1885 году собственными глазами бродящие по жнивью босские стада. Юридическое упразднение принудительного севооборота вызывало много сожалений еще в эпоху Первой империи. Фактически же он существовал еще очень долго, являясь почти столь же обязательным, как и в прошлом. В областях длинных полей он применялся вплоть до наших дней — необходимость, диктуемая формой парцелл, и даже моральное принуждение. На лотарингских плато, на эльзасских или бургундских равнинах три типа полей (saisons) не перестают соперничать весной друг с другом разнообразием своего колорита. Только почти везде на тех из них, которые прежде отводились под пар, новые растения заменили редкие травы на паре. История замены парового поля определенными культурами — новая победа человека над землей, столь же волнующая, как и великие средневековые расчистки, — будет, вне всякого сомнения, одной из самых прекрасных историй, которую расскажут в тот день, когда это станет возможным. В настоящий же момент материалов для этого недостаточно. Едва лишь различимы некоторые из причин, способствовавших этому движению: появление технических культур; изобретение химических удобрений, которые, разрешив проблему унаваживания, разорвали древний союз пашни и скотоводства и избавили агрономию от постоянной заботы о кормах, разведение которых в широких размерах казалось в XVIII веке крайне необходимым и в то же время тягостным условием всякого агротехнического улучшения; рациональная специализация земли, чему благоприятствовало. развитие европейского, а затем мирового обмена; наконец, прогресс связей иного рода, а именно интеллектуальных, приобщающих отныне мелкие сельские группы к более образованным и более смелым кругам. Еще один факт является достоверным: темп изменений, конечно различный в разных районах, нигде не был быстрым.