Из знакомых Харальду лиц здесь были ещё ведавшая всей спортивной (читай — квиддичной) деятельностью мадам Хуч, даже ради торжественного момента не решившая вылезти из своей любимой чёрно-белой спортивной мантии. Профессор Спраут — декан Хаффлпаффа, что-то обсуждающая с седым как лунь старичком — Сильванусом Кеттлберном, занимающимся изучением магических существ. Преподавательница астрономии — молодая смуглокожая девушка Аврора Синистра, чья ярко-оранжевая одежда наводила мысли об индийском сари. Чарити Бербидж — ничем непримечательная русоволосая женщина лет сорока, преподающая маггловедение. Темноглазая и темноволосая Батшеда Бабблинг, ведущая рунологию. Синистра Вектор — в роскошной тёмно-алой мантии и высоком островерхнем колпаке того же цвета, что хорошо гармонировали с её тёмными медно-красными волосами. Даже вечная затворница Сивилла Трелони — преподавательница предсказаний, соизволила вылезти из своей башни, и теперь печально взирала на собравшихся в зале школьников печальным взглядом серых глаз, скрытых очками с жутко толстыми линзами. Вкупе с растрёпанными тускло-русыми волосами и видавшей виды шалью сербуркозявчатого цвета, она походила на большую и унылую стрекозу.

На первом курсе для Харальда это был, в основном, набор каких-то тёток, носящий совершенно невыраженный характер. Но вот теперь мальчик уже пообтёрся и знал в лицо даже тех, кто у них пока что не преподавал…

Всех перечислил, никого не забыл?

Ах да, ну и Гилдерой Локхарт, конечно же. Его забудешь, как же. Куда же без него? Как всегда улыбчив до приторности, кудряв словно пудель и наряжён в совершенно жуткую мантию лилового цвета. Почему-то если на Дамблдоре даже самые кричащие цвета смотрелись вполне органично и внушали лишь уважение, то на Локхарте они смотрелись, как на корове седло.

Наверняка, как предположил Харальд, он был бы непрочь и посидеть в центре стола, но в итоге оказался выпихнут на самый левый край. И вдобавок ко всему отделён от остальных профессоров мрачной фигурой Снейпа, который стойко принимал на себя удар красноречия нового профессора ЗОТИ.

Даже со своего места Поттеру было хорошо видно, что Локхарт не затыкается вообще ни на секунду, а глаза декана Слизерина с каждым мгновением всё больше и больше наполняет невыразимая тоска…

Тоска по «славным» денькам в бытность свою Упивающимся Смертью, когда таких идиотов, как это златокудрое чудо в лиловой мантии, можно было безнаказанно авадить и круциатить.

Харальд мысленно посочувствовал Снейпу… Ну, самую чуточку, правда. Потому что кто-то был просто-таки обречён принять «удар» Локхарта на себя и тем самым спасти остальных. И лучше уж некий Снейп, чем некий Поттер.

Впрочем, Ужас Подземелий уже явно собирался если уж не запулить в говоруна непростительным заклинанием, то хотя бы вполне простительно с точки закона зарядить Локхарту в табло или под дых, но тут златокудрого спас Дамблдор, толкнувший приветственную речь.

Её Харальд благополучно пропустил мимо ушей, потому что вряд ли там могло быть что-то интересное или важное — официальные речи всегда такие официальные и бессмысленные…

Процесс распределения новичков был зрелищем куда как более интересным. Со стороны первокурсники казались такими маленькими и зашуганными, хотя большая часть школьников совсем ещё недавно была на их местах.

Распределительная Шляпа — этот древний, штопанный и певучий артефакт, не упустил случая блеснуть новой песней. Харальд посчитал, что в этом году Шляпа постаралась явно лучше — хоть смысл её задушевного напева всё так же сводился к дружбе, взаимопониманию и просто любви, исполнение в этот раз было куда лучше. Кажется, артефакт применил более замысловатый стихотворный размер… Впрочем, наверное, Шляпу судить сложно — всё-таки лежать целый год и заниматься лишь тем, чтобы сочинять песню… И так многие сотни лет! Жуть.