— Поттер, успокойтесь! — не на шутку встревожилась МакГонагалл и неожиданно для себя замолчала под холодным взглядом ярко-зелёных глаз.

— Вот за это умирали мои родители, да? — спросил мальчик. — Чтобы все сделали вид, будто ничего не было, а эти недобитые нацисты и дальше травили всех своим ядом?

— Поттер, вы явно, наверное, сильно ударились головой, — спокойно произнесла декан. — Будет лучше, если вы отдохнёте и придёте в себя… А мы продолжим этот разговор как-нибудь позже.

— Как скажете, мэм, — бесцветным тоном произнёс Поттер.

— Иди, Гарри.

— До свиданья, мэм.

Гриффиндорец вышел, а МакГонагалл скрестила на столе руки и опёрлась на них подбородком.

Поттер мог быть сколько угодно хулиганом и дебоширом, но Минерва не могла не признать правоты его слов. Неправильных слов. Невозможных слов для одиннадцатилетнего ребёнка. Не мог он их сказать.

«За что мы сражались?»

Это могли бы спросить Джеймс и Лили Поттеры, Алиса и Фрэнк Лонгботтомы, Эдгар Боунс, Диана и Ральф Симонсы, Кэтрин МакДугал, Марлин и Чарли МакКинноны, Доркас Медоуз и многие, многие другие, кого когда-то учила Минерва…

Это ли мир, за который они воевали? Где Упивающиеся Смертью свободно разгуливают на свободе, а магглорождённые де-факто — всё так же люди второго сорта. Где власть так и осталась в руках древних родов, почти все из которых растеряли остатки былого благородства.

Десять лет назад мы думали, что если исчезнет Тот-Чьё-Имя-Нельзя-Называть, то мир станет лучше. А он оказался всего лишь следствием, а не причиной.

Где же мы ошиблись? Где?

Почему мы хотели построить новый свободный и добрый мир, а в итоге вернулись к тому с чего начинали?

«…мне говорили, что Хогвартс — это лучшая в мире школа, а на деле тебя тут безнаказанно могут обозвать недочеловеком…»

И тут МакГонагалл впервые за долгие годы стало не по себе. Действительно не по себе.

Потому что она вспомнила, что уже однажды слышала эти слова.

Пятьдесят с лишним лет назад.

* * *

Снейп вёл Харальда по подземельям Хогвартса, освещённых скупым светом магических факелов, способных гореть годами без замены.

Как ни странно, но после сегодняшнего выхода из себя (не до конца понятного даже самому Поттеру), он погрузился в какую-то странную отрешённую меланхолию. Отец называл такое состояние просветлённым пофигизмом.

И ведь правда — сейчас мальчику было почти на всё глубоко наплевать…

— Поттер, если вы где-то витаете, то витайте пониже, — вывел Харальда из задумчивости ядовитый голос зельевара. — А то ещё в свод подземелья врежетесь и получите сотрясение мозга… Ох, запамятовал — в вашем черепе ведь мозгов отродясь не было.

Брюнет меланхолично подумал, что в таком случае у него бы, как у некоторых динозавров, резко поумнел спинной мозг…

— Вы дорогу хоть запоминаете? Запоминайте, запоминайте. А то ближайшую пару недель вы сюда будете частенько заглядывать. Буквально каждый день. И всё время быть для вас бесплатным гидом в мои обязанности не входит.

— Так точно, сэр. Запоминаю.

Спустя некоторое время и ещё несколько поворотов зельевар толкнул одну из дверей и вошёл внутрь какого-то помещения. Насколько понял Харальд, оно было расположено где-то неподалёку от главного класса по зельеварению.

Обстановка помещения состояла из нескольких длинных низких столов, уставленных многочисленными стеклянными сосудами, испачканных в чём-то малоаппетитном.