— Никуда не надо. Мы здесь только переночуем, — это как всегда лаконично и по делу объяснил мне ситуацию мой друг Вася.

Я остался стоять на месте, ковыряя носком берца землю, и принялся размышлять о том, чем собственно мне заняться в таком случае. Шевцов что-то негромко сказал Рацу, так что я ничего не услышал, и они быстрым шагом направились к скопищу штабных машин. Их было легко узнать по большому количеству высоких тонких антенн, стоящим на посту у дверей кунгов часовым, а также мельтешению денщиков.

Мне на глаза попалась «таблетка», куда-то лихо удалявшаяся от нашего расположения.

— Хе — хе — хе, — хмыкнул я, — за водкой небось поехали.

Смешок-то вышел у меня кривой и слегка грустный. Они-то поехали, а вот я что должен делать? Давно поджидавший этой минуты кишечник дал первый робкий сигнал. Это было сделано очень во время, и я тут же обеспокоился его ублажением. Тщательно оглядевшись, я заприметил метрах в двухстах от точки моего нахождения некую пещерку в песчаном бугре. Трудно сказать, как она могла образоваться, да и какая, собственно говоря, разница. Я легким шагом устремился в сторону обнаруженной мною пещеры, и обрадованный таким вниманием кишечник разошелся во всю. Мое изящное передвижение превратилось в легкое подобие полугалопа, но чем ближе я подбирался к цели, тем больше во мне росла тревога. Когда же я, уже постанывая и подпрыгивая, добрался до пещеры, то мои нехорошие предчувствия полностью подтвердились. Все ее дно покрывали как мины невыносимо смердящие продукты человеческой жизнедеятельности. Там и шагу-то ступить было некуда, не то что присесть. Вот черт! Обнадеженный ранее, и не желавший более признавать никаких уговоров кишечник сжался так, что я присел прямо там, где стоял, и наплевать мне было на все остальное…

Сходить я решил к Юре Венгру — нашему дивизионному командиру взвода связи. Юра был человеком, приятным во всех отношениях. В славное советское время Юра закончил институт с военной кафедрой, а потом два года прослужил в артиллерийском полку, который существовал ранее на месте нашей бригады. Потом он, естественно, уволился, жил простой гражданской жизнью, но когда Союз пал, а Егор Гайдар поднялся, жить простой гражданской жизнью ему стало несколько затруднительно. Помыкавшись без работы, денег и определенных перспектив, Юра почему-то решил, что армия — это то место, где его ждут с распростертыми объятиями.

Между прочим, он не ошибся. В Ростове ему даже благодушно предложили выбор места службы.

«Хочу туда, где личного состава поменьше, а техники — побольше», рявкнул, вытянувшись во фрунт, Венгр — (а это, между прочим, фамилия такая) — и получил желаемое. Он оказался как раз в том месте, где прошла его славная военная молодость.

Часами Юра размышлял, почему начальство решили, что именно здесь техники много, а личного состава мало, и не находил ответа. В конце концов, он пришел к тому выводу, что имелось в виду следующее: мало личного состава, который может с этой техникой работать. А так людей, вообще-то говоря, много. Когда он поделился своими размышлениями со мной, я с ним полностью согласился. Я даже добавил, что если принять этот тезис за основу рассуждений, то неминуемо придешь к тому выводу, что наша бригада попросту безлюдна. В пору просто кричать «Ау» или «Караул» — это уж кому как больше нравится.

А так как мы к этому моменту уже выпили на пару по бутылке славного кизлярского коньяка, то вышли на улицу и стали претворять теоретические выкладки в жизнь: он кричал «Ау!», а я — «Караул!». Это вызывало диссонанс, и мы договорились кричать что-то одно. Теперь уже он кричал «Караул», а я вопил «Ау».