Оба не торопясь спустились по склону, сели на коней и медленно поехали, делая большие объезды. Опыт Матотаупы и инстинкт мустангов позволяли им выбирать путь, где наметенный песок был плотнее и выдерживал тяжесть коня со всадником.

Скоро они настолько приблизились к незнакомым людям, что могли отлично разглядеть их, и остановились.

— Хе! Хо! — раздались навстречу им возгласы.

Матотаупа, однако, не тронул коня, а только поднял кверху руку, давая знак, что у него мирные намерения.

Мужчины — некоторые из них, видимо, сильно пострадали — принялись громко разговаривать друг с другом, но индейцы не могли понять их слов. Среди тринадцати белых мужчин был и один краснокожий. К какому племени он принадлежит, Матотаупе и Харке установить не удалось. На индейце были кожаные легины, а его рубашка была из материи и очень напоминала разорванную рубашку Чернокожего. Шея индейца была повязана пестрым платком, голова не покрыта, ноги — босы. Харке было непривычно видеть так плохо одетого индейца. Откуда только он мог быть?

Один из белых в высоких сапогах, который довольно бодро расхаживал по песку, подозвал индейца в пестром платке, что-то сказал ему, и оба направились к Матотаупе и Харке. Они шли по песку, как аисты по болоту.

Матотаупа и Харка не слезали с коней.

Белый был среднего роста, широкоплеч, с толстой короткой шеей. Он не был похож ни на жилистого Рэда Джима, ни на щуплого Далеко Летающую Птицу. Харка еще раз подивился, как различны белые люди. Белый в высоких сапогах был в грубой кожаной куртке, широкополой шляпе. И этот наряд еще усиливал впечатление массивности и тяжести. Подойдя поближе, он принялся говорить, а индеец стал переводить его речь. Харка прислушивался и понимал некоторые слова даже без перевода.

— Проклятая местность! Точно на луне! Еще счастье, что солнце висит в небе, по крайней мере, хоть знаешь, где восток, где запад. Вы тоже вылезли из песка, а? Кажется, вся Америка состоит из одного песка. Нужно быть песчаной блохой, да, да, песчаной блохой. Как только могут здесь жить порядочные люди, как они ухитряются тут найти что-нибудь попить и поесть? Хе! Не объясните ли вы мне это?

— Может быть, мы найдем воду, а может быть — нет, — спокойно ответил Матотаупа. — Если в течение трех дней мы не найдем воды, то мы умрем от жажды.

— Это ясно как «аминь» в церкви, мой высокоуважаемый индсмен, но у меня нет ни малейшего желания подыхать. Ясно тебе? Куда вы направляетесь?

— А что, это очень важно знать белому человеку?

Пока происходил этот странный разговор, к ним подошли еще шестеро. Все они были в одинаковых добротных кожаных куртках, но ружей у них, кажется, не было, во всяком случае, теперь не было. У некоторых за поясами торчали револьверы и пистолеты.

— Вождь индейцев, ты говоришь непонятно, — нетерпеливо произнес белый, который вел переговоры. — И вы и мы в одинаково трудном положении. Нас осталось тринадцать человек, и как нам посчастливилось уцелеть — никому не известно. Нас так вертело и крутило, что у меня до сих пор трещит башка. А где еще двадцать человек — никто не знает, и может быть, мы никогда об этом и не узнаем. У пятерых из нас переломаны кости, вывернуты руки, ноги, разбиты головы, и двигаться они не могут. И как только мы остались живы! Пусть коршуны или волки, или еще черт знает кто являются в эти покинутые богом места и меряют землю. Мы-то уж проведем зиму где-нибудь в другом месте. Даже если компания предложит нам новый контракт. Благодарю покорно!

— Что за компания?

— Не могу же я тебе рассказывать всю историю от Адама и Евы. Впрочем, ты не имеешь о них ни малейшего представления. Скорее всего, краснокожие и не происходят от Адама. А компания есть компания.