-  Да ладно тебе, расслабься, - с ухмылкой сказал позади знакомый голос.

    Ксе обернулся.

    -  Все равно сейчас с молодой женой поедешь, - сообщил Жень.

    -  Жень, - сказал Ксе крайне серьезно. - Не мог бы ты того.

    -  Чего?

    -  Удалиться.

    -  Почему это?

    -  У меня событие, - сказал Ксе сурово. - Я священно трепещу. Не отвлекай.

    Бог заливисто расхохотался.

    -  У меня, между прочим, тоже событие, - заявил он, фыркая. - Я тут тоже не просто так. Я, может, еще больше твоего священно трепещу! У меня…

    -  Тихо! - шикнул Ксе, и Жень затаился за лимузином.

    За стеклянными дверями смутно забелели фигуры в халатах; через миг дверь открылась, и на крыльцо роддома вышла сияющая Иллиради Смирнова. За нею следовала довольная нянечка с белым свертком в руках. Ксе кинулся им навстречу и прижал к себе жену - порывисто, осторожно, точно вазу тончайшего фарфора. Иллиради засмеялась и, высвободившись, поманила нянечку. Та расцвела дежурной улыбкой и подала сверток счастливым родителям.

    Ксе, глупо улыбаясь, нес малютку к машине. Иллиради заметила Женя, подмигнула ему и помахала рукой.

    Жень издал нечленораздельный восторженный вопль и от полноты чувств пробежался по крыше лимузина. В перехваченном розовыми лентами пухлом конверте, сама розовая и пухлая, хрупкая, теплая, крохотная до дрожи, спала девушка Евгения Алексеевна, богиня семи дней отроду, маленькая Мать Отваги.

    Его невеста.

    23.03.07