— Но это было давно, Нил, видно, после этого выводы сделал, да и я стал чаще пряником пользоваться, чем кнутом… Жизнь убедила… А так, в общем, Осетров — работник толковый, грамотный, непьющий. Правда, любит пререкаться. Горячий… — подытожил Гай.

— А как человек? — спросила Дагурова.

Гай медлил.

— Откровенно? Не хотелось бы высказывать свое мнение.

— Почему?

— Возможно, я буду не очень объективен…

— Есть основания?

— Имеются, — кивнул директор.

— Связано с вашей дочерью?

Гай щелкнул выключателем. Настольная лампа погасла.

— Извините, ничего? — спросил он у следователя. — Двойной свет… Что-то на глаза действует. Может, оттого, что не спал…

— Да, уже светло, — согласилась Дагурова и внимательно посмотрела на Гая.

— Связано, — наконец ответил директор. — Но никакого отношения не имеет к сегодняшнему… То есть к вчерашнему событию.

— А я слышала, Авдонин и Осетров не смогли разойтись на узкой дорожке из-за вашей дочери.

— Как это — на узкой дорожке? — повысил голос Гай.

— Ревность…

— Интересно, — усмехнулся Федор Лукич. — Кто успел… От кого вы могли услышать такое? Лезть в личные дела…

— Простите, Федор Лукич, может быть, вам это не очень приятно, но, увы, следователь иной раз вынужден касаться личной жизни людей. В интересах дела… Скажите, какие отношения были между Мариной, Осетровым и Авдониным?

— Я считаю, что есть область, куда не имеют право вторгаться даже родители, — ответил Гай, глядя прямо в глаза следователю.

— Она с вами не делилась?

— Нет. Но если бы это было и так… Я бы выслушал, но не дал никакого совета… Что, парадоксально?

— Но совет отца! — возразила Ольга Арчиловна. — Добрый, чуткий…

— Поверьте, дорогая! — воскликнул Гай и, спохватившись, стал извиняться: — Ради бога, извините, Ольга Арчиловна… Вы же для меня по возрасту… Так вот, мое правило: в личную жизнь дочери не вмешиваться…

Он замолчал, словно давал понять: на эту тему распространяться больше не намерен.

«Ну что ж, — подумала Дагурова, — наверное, у него есть основания так говорить. Или пытается что-то скрыть?»

Она решила пока не слишком нажимать. Человек не камень. А пережить Гаю за какие-то последние десять часов пришлось немало.

— Я хочу поговорить с вашей дочерью, — сказала следователь.

— Пожалейте ее, — умоляюще сложил руки Гай. — Представьте ее состояние… Совсем ведь ребенок…

— Федор Лукич, поймите и вы меня. Дыма без огня не бывает. И мое любопытство не праздное…

— Ну хотя бы не сегодня. Пусть придет в себя. Я готов давать вам любые показания… Не мальчик ведь, вижу, это не просто разговор, это допрос…

— Да, и мы оформим его протоколом. А насчет вашей дочери… Хорошо, постараюсь ее сегодня не беспокоить. Если в этом не будет крайней необходимости… Но вернемся к Авдонину и Осетрову.

Федор Лукич посмотрел на Дагурову с благодарностью.