А Дон Кихот продолжал:

– Ко всему этому ваша милость еще прибавила, что чтение подобных книг причинило мне большой вред, так как лишило меня рассудка и довело до этой клетки; что я сделал бы лучше, если бы исправился и вместо рыцарских романов стал читать книги более правдивые, более занимательные и поучительные?

– Совершенно верно, – заметил каноник.

– В таком случае, – сказал Дон Кихот, – я утверждаю, что околдованным и лишенным разума являетесь вы сами, раз вы решились изречь хулу на то, что всем миром признано за истину. Человек, отрицающий, подобно вашей милости, правдивость рыцарских романов, заслуживает того наказания, которому ваша милость желали бы подвергнуть неугодные вам книги. Вы хотите меня уверить, что на свете не было ни Амадиса, ни всех других рыцарей – искателей приключений, о которых подробно рассказывается в романах! Это все равно как если бы люди старались доказать, что солнце не светит, лед не холоден и земля не тверда. Какой же человек на свете сможет убедить нас, что история инфанты Флорипес и Гюи Бургундского – не истина? Или подвиги Фьерабраса на Мантибльском мосту во времена Карла Великого! Черт меня побери, если все это не такая же правда, как то, что сейчас день! Если же это ложь, то, значит, не было ни Гектора, ни Ахилла, ни Троянской войны, ни двенадцати пэров Франции, ни короля Артура Английского, который и поныне еще летает, обращенный в ворона, между тем как в его королевстве ждут со дня на день его возвращения! Но кто же станет отрицать достоверность истории Пьера и прекрасной Магеллоны, когда и до наших дней в королевском арсенале хранится колышек, при помощи которого отважный Пьер управлял деревянным конем, носившим его по воздуху. Там же находится седло Бабьеки, а в Ронсевале хранится рог Роланда , величиной с большое бревно. Из всего этого следует, что существовали и двенадцать пэров, и Пьер, и Сид, и другие подобные им рыцари,

А разве выдуманы приключения в Бургундии двух отважных испанцев – Педро Барбы и Гутьерре Кихады  (из рода коего я и происхожу по прямой мужской линии); разве они не бросили вызова двум сыновьям графа де Сен Поля и не победили их? Вы скажете, что все это выдумки: и турнир Суэро де Киньонеса , описанный в «Пасо», и поединок Луиса де Фальсеса с кастильским рыцарем доном Гонсало де Гусманом, и вообще все многочисленные деяния, совершенные христианскими рыцарями, нашими и иноземными. А между тем всякому ясно, что оспаривать их достоверность может лишь тот, кто сам лишен всякого разума.

Каноник был поражен глубокими сведениями Дон Кихота во всем, что касалось истории его любимых странствующих рыцарей.

– Я не могу отрицать, сеньор Дон Кихот, – сказал он, – что некоторые из приведенных вами примеров достоверны. Так, я готов с вами согласиться, что двенадцать пэров Франции действительно существовали. Но я не могу поверить, что они проделывали все то, что им приписывает архиепископ Турпин. Нам известно только, что это были рыцари, которых избрали французские короли и назвали пэрами , так как все эти рыцари были равны по происхождению, по доблести и отваге. Что же касается колышка графа Пьера, который, по словам вашей милости, хранится в королевском арсенале рядом с седлом Бабьеки, то, признаюсь, грешен я, или невежествен, или подслеповат, но только седло я разглядел, а колышка не приметил, хотя он, как говорит ваша милость, не так уж мал.

– Да нет же, он наверное находится там! – воскликнул Дон Кихот. – Я могу еще прибавить, что, по слухам, для него сделали особый кожаный футляр.

– Все возможно, – ответил каноник, – но, клянусь моим духовным саном, я не помню, чтобы его там видел. Допустим даже, что он там находится, все же это не заставит меня поверить историям всех этих Амадисов и прочих бесчисленных рыцарей, о которых нам рассказывают авторы романов.