Студент был поражен дерзостью Санчо Пансы и терпением его господина, но решил, что кротость Дон Кихота вызвана радостью свидания с сеньорой Дульсинеей Тобосской, хотя бы даже очарованной. Сам же он поверил всему, что рассказывал наш сумасбродный рыцарь.

– Я считаю, сеньор Дон Кихот, – обратился он к рыцарю, – что я совершил весьма удачное путешествие. Во-первых, я познакомился с вашей милостью. Во-вторых, узнал тайну пещеры Монтесинос и превращения Гвадианы и лагун Руидеры, а все это пригодится для моего испанского Овидия . В-третьих, выяснил, что игральные карты были известны уже во времена Карла Великого, ибо о них упоминает Дурандарте. Это открытие я помещу в своей новой книге «Дополнения к Полидору».

– Ваша милость вполне правы, – сказал Дон Кихот. – Я мог бы сообщить вам еще очень много интересных и полезных сведений. Но мы поговорим об этом после, а теперь подумаем, где бы нам устроиться на ночлег.

– Недалеко отсюда живет отшельник, – ответил студент. – Говорят, что он добрый и сострадательный человек. Я не сомневаюсь, что он даст нам приют на ночь. Найдется у него и стаканчик хорошего вина.

Когда Санчо услышал о стаканчике, он начал настойчиво торопить своих спутников с отъездом. Дон Кихот сел на своего Росинанта, Санчо и студент на ослов, и все поспешно тронулись в путь.

Глава XLII,

в которой описывается забавное приключение с кукольным театром, а также достопримечательные прорицания обезьяны-предсказательницы

Когда наши спутники выехали на проезжую дорогу, они увидели какого-то человека, который быстро шел к ним навстречу, подгоняя мула, нагруженного пиками и алебардами. Поравнявшись с ними, он поклонился и прошел мимо.

Но Дон Кихот окликнул его:

– Остановитесь, добрый человек. Мне кажется, вы идете быстрее, чем этого хотелось бы вашему мулу.

– Я очень тороплюсь, сеньор, – ответил человек. – Вы видите, я везу оружие, которое завтра же понадобится, поэтому я не могу задерживаться в дороге. Прощайте. Но если вам угодно знать, для какой надобности я его везу, то имейте в виду, что сегодня я буду ночевать в гостинице неподалеку отсюда. Если вы поедете в ту же сторону, мы там встретимся, и я расскажу вам чудеса, а пока еще раз прощайте.

И он так погнал своего мула, что Дон Кихот не успел даже спросить, какие чудеса он собирается им рассказать. А так как нашего рыцаря вечно разбирало желание узнать что-нибудь новое, то он решил провести ночь в гостинице, а не заезжать к отшельнику, как предлагал студент.

Так они и сделали. Повернули обратно и поехали к гостинице.

По дороге наши всадники нагнали молодого человека. Это был статный юноша лет восемнадцати, веселый, бодрый и ловкий на вид. Он держал на плече шпагу, к шпаге был привязан узелок, куда он, должно быть, запрятал свое платье, так как на нем были надеты только куртка из бархата и выпущенная наружу рубашка. На ногах у него были шелковые чулки и башмаки с четырехугольными носками, по столичной моде. Юноша вполголоса напевал песенку, чтобы не было скучно идти. Когда наши путники поравнялись с ним, он как раз кончал куплет:

– Позвольте спросить вас, молодой сеньор, куда вы держите путь. Вы, я вижу, путешествуете совсем налегке, – сказал Дон Кихот.

На это юноша ответил:

– Путешествую я так налегке из-за жары и бедности. А отправляюсь я на войну.

– Из-за жары – это я понимаю, – сказал Дон Кихот, – но почему по бедности?

– Сеньор, – ответил юноша, – в этом узелке у меня лежат бархатные шаровары, парные к моей куртке. Если я изношу их в пути, мне нельзя будет нарядиться в городе, у меня нет денег на покупку новых; поэтому-то я и путешествую в таком виде.