Изменить размер шрифта - +
И тем страшнее, упорнее был бой, что с обеих сторон дрались русские
люди... Одни - за неведомую новую жизнь, другие  -  за  то,  чтобы  старое
стояло нерушимо.
   И каждый раз волны атак отливали, отброшенные красными  бронелетучками.
Эти оборудованные наспех на царицынских заводах  бронепоезда,  -  из  двух
бензиновых цистерн или из двух товарных платформ с паровозом посредине,  -
курсировали по окружной дороге частью впереди,  частью  позади  фронта.  С
пулеметами и пушками они врезались порой в самую гущу свалки.  Выжимая  из
старых паровозов-кукушек последние силы, они сквозь взрывы, в облаках пара
из  простреленных  паровозных  боков;  носились  по  развороченным  путям,
развозя в окопы воду, хлеб и огнеприпасы.


   - Ложись!
   Рядом рвануло так, что свет потемнел и тело вдавило,  и  сейчас  же  по
спинам, по головам, обхваченным руками, забарабанили падающие комья.
   - К орудию... По местам! - кричал Телегин, вскакивая  и  смутно  сквозь
пыль различая  задранную  одним  колесом  кверху  пушку  и  людей,  злобно
подскочивших к ней... "Все целы - Латугин,  Байков,  Гагин,  Задуйвитер...
нет Шарыгина... здесь... цел...  Второе  орудие  в  порядке,  -  Печенкин,
Власов, Иванов... головой мотает..."
   - Левее, шесть восемьдесят, прицел шесть ноль, батарея, огонь! - хрипел
Сапожков, высовываясь с телефонной трубкой из завалившегося прикрытия.
   Кашляя пылью, Телегин повторял команду. Шарыгин кидал  снаряд  Байкову,
тот осматривал взрыватель и перебрасывал заряжавшему - Гагину,  Задуйвитер
откидывал замок, Латугин, устанавливая наводку, поднимал руку.
   - Огонь...
   Стволы орудий дергались, снаряды уносились... Торопливые движения людей
замирали, как в остановленной киноленте... Так и есть, -  снова  метнулась
свирепая тень - молния в землю, рядом.
   - Ложись!
   И все повторялось - грохот, вихрь земли, удушье... Злоба была такая,  -
жилы, кажется, лопнут... Но что можно было сделать, когда  с  той  стороны
снарядов не жалели, а здесь оставалось  их  -  счетом,  и  на  дивизионном
наблюдательном пункте сидел слепой  черт,  не  мог  как  следует  нащупать
тяжелую батарею...
   На этот раз ранило Латугина. Он сидел, скрипя зубами. Около него  мягко
и проворно двигалась Анисья,  -  непонятно,  куда  она  пряталась,  откуда
появлялась, - живо стащила  с  него  бушлат,  тельник,  перевязала  плечо.
"Батюшка, - сказала она, присев на корточки перед его глазами, -  батюшка,
пойдем, я сведу на пункт". Он, голый по  пояс,  окровавленный,  ощеренный,
будто действительно грыз хрящи, оттолкнул Анисью, кинулся к орудию.
   Наконец случилось то, чего нестерпимо ждала злоба,  томившая  всех  уже
много часов с начала этого неравного  артиллерийского  поединка.  Сапожков
только что сообщил на запрос командиру дивизиона о  количестве  оставшихся
снарядов и ждал ответа; грязные слезы из воспаленных глаз  его  ползли  по
лицу, время от времени он отнимал от уха телефонную чашку и дул в  нее.  В
самом воздухе внезапно что-то произошло: наступила  тишина  и  загудела  в
ушных перепонках.
Быстрый переход