|
Сей, глядевший во все страны — В роли собственной Татьяны?
Что вы делаете, карлы, Этот – голубей олив — Самый вольный, самый крайний Лоб – навеки заклеймив
Низостию двуединой Золота и середины?
«Пушкин – тога, Пушкин – схима, Пушкин – мера, Пушкин – грань…» Пушкин, Пушкин, Пушкин – имя Благородное – как брань
Площадную – попугаи.
– Пушкин? Очень испугали!
1931
2
Петр и Пушкин
Не флотом, не потом, не задом В заплатах, не Шведом у ног, Не ростом – из всякого ряду, Не сносом – всего, чему срок, —
Не лотом, не ботом, не пивом Немецким сквозь кнастеров дым, И даже и не Петро-дивом Своим (Петро-делом своим!).
И большего было бы мало (Бог дал, человек не обузь!), Когда б не привез Ганнибала— Арапа на белую Русь.
Сего афричонка в науку Взяв, всем россиянам носы Утер и наставил, – от внука— то негрского – свет на Руси!
Уж он бы вертлявого – в струнку Не стал бы! – «На волю? Изволь! Такой же ты камерный юнкер, — Как я – машкерадный король!»
Поняв, что ни пеной, ни пемзой — Той Африки, – царь-грамотей Решил бы: «Отныне я – цензор Твоих африканских страстей».
И дав бы ему по загривку Курчавому (стричь – не остричь!): – Иди-ка, сынок, на побывку В свою африканскую дичь!
Плыви – ни об чем не печалься! Чай, есть в паруса кому дуть! Соскучишься – так ворочайся, А нет – хошь и дверь позабудь!
Приказ: ледяные туманы Покинув – за пядию пядь Обследовать жаркие страны И виршами нам описать. |
