– Ты все еще можешь выбрать домик, сестричка, – напомнил о себе Бернард. И добавил снисходительным тоном: – Девочкам лучше выбирать простые пути.

– Я выбрала, – согласно кивнула я. – Иди ты к своей команде, братик.

В голубых глазах Бернарда всколыхнулась злость. Он вытянул руку и попытался похлопать меня по макушке. Как в детстве, когда неожиданно оказалось, что он выше меня. Я отпрянула. Неделя тренировок не прошла зря.

Развернувшись на каблуках, брат направился к раздевалкам.

– Какие-то сюрпризы? – Змей следил за нашим разговором и сразу же подошел вплотную. Едва заметно коснулся руки, затянутой в перчатку.

Я грустно улыбнулась:

– Еще какие! У брата нейтральная магия, он учился заочно. А я ничего не знала…

– Не грусти, мышка. – Стейн легко дотронулся кончиками пальцев до моей щеки. Надо бы отшатнуться, но не смогла. – Наше незнание – это не наша ошибка, а чужое решение, – тихо сказал он.

Я замерла, согретая теплом в его взгляде и неожиданной лаской.

– Идут! – Обрадованный вопль Изабель заставил повернуть голову, прерывая прикосновение.

Змей отступил, уставился на брюнетку.

Наша команда наблюдала за зрителями с противоположной стороны прохода. Изабель с линзой в руках что-то шепотом объясняла. Очевидно, тем, кто опять сделал какую-то ставку. Юрген разглядывал артефакт в ее руке, прицениваясь к нему, как кот к клубку. Кристоф махал руками, кого-то приветствуя то в одной, то в другой ложе. А Вард, возвышаясь за их спинами, как дуб над березками, через головы товарищей задумчиво и не отрываясь смотрел на королевскую ложу. Туда в сопровождении безликих господ из охраны заплывал целый цветник празднично разодетых лаерн.

В воздухе тут же засверкали сотни линз, закружились у ложи, и над чашей стадиона появилась проекция свиты принцессы.

Впереди пестрой стайки девушек, точно две сестры, держась за руки, шли принцесса Стефани и ее мать. За принцессой, на шаг позади, шествовал почетный наперсник принца Агды. Невысокий, с чуть раскосыми глазами темноволосый парень был одет в вполне обычное темное пальто. Никаких традиционных для его родины халатов. На его фоне Стефани с матерью выглядели особенно эффектно.

Обе златовласые, в накидках из бледно-голубой ткани, расшитой золотой нитью. В прическе ее высочества поблескивала алмазными слезами изящная корона. Но принцесса отличалась от матери не только наличием украшения, темными, почти черными, глазами и заметной горбинкой на носу, доставшимися ей от отца. Лаерна Бриар больше напоминала утонченную статую, чем живую красавицу. Казалось, вся жизнь ушла в дочь.

Принцесса с интересом посматривала по сторонам, что-то спрашивала у фрейлин, успела сделать тысячу дел, пока устраивалась в высоком кресле с короной на спинке. Лаерна Бриар заняла место рядом с дочерью.

О лаерне Бриар ходило множество слухов.

В прошлом фрейлина матери императора, она приехала в Фридхольм из крохотного горного королевства. Одного из тех, где горсткой горцев правит целый король, а все королевство – это лишь затерянный среди скал поселок. По слухам, она была потомком одного из таких королей. Сиротой, чудом выжившей под лавиной, не оставившей ничего от ее родного городка.

Лаерна Бриар всегда отличалась строгостью и красотой. Неудивительно, что однажды на нее обратил внимание император. И то, что он признал ее ребенка, сделав девочку наследницей, считалось высшим проявлением любви нашего правителя к фаворитке.

Мне же казалось, что все проще. Стефани была единственным ребенком императора. Он просто хотел удачно пристроить трон, оставив многочисленную родню с носом.

Что-то громко треснуло.

– Ты хоть знаешь, сколько она стоит? – возмутилась Изабель.

Я оторвалась от созерцания принцессы.