– Только не говори, что не испытывал подобного соблазна.

Салли по-прежнему не двигалась, но слабый голосок стремительно крепчал:

– Что, черт возьми, со мной случилось?

– Альф.

– Альф? – повторила она. – Последнее, что помню – ты толкнул меня к стене и устроил с мальчиками игру в стрелялки.

Салли завозилась в темноте, вероятно, перекатываясь на бок.

– Ладно, ладно, ты на миг отрубилась, потом попыталась подняться, и Альф сбил тебя с ног.

– С чего это вдруг? Мне казалось, что он будет целиком занят учиненной тобой неразберихой, уверенный, что я-то точно не доставлю особых неприятностей.

– Так он мной и занимался. Но как только протянул к тебе свои лапы, у меня не осталось выбора.

Салли молча переваривала сообщение, потом Джеймс услышал, как она снова заерзала, пытаясь изменить позу.

– Хочешь сказать, что ты сам сдался? Испугался, что Альф меня травмирует?

– Вроде того.

Ненавистное признание. К гадалке не ходи – Салли воспримет эти слова как разрешение, восторженно подпрыгивая, рвануть по ступенькам далеко идущих выводов. И будет права в каждом из этих самых выводов, как бы высоко не забралась.

Но она ничего не сказала. Вместо этого задала еще один вопрос:

– Почему ты не сбежал, когда увидел Альфа позади меня? У тебя была такая возможность. Вряд ли он причинил бы мне непоправимый вред.

– Может, и нет, но уверенности не было. Кальдерини не славятся излишней жестокостью, но эта сделка с Пай Ци слишком важна для них. Люди склонны действовать импульсивно, когда их жизнь находится под угрозой, и я не мог рассчитывать на сдержанность Альфа.

– Хм, – недоверчиво фыркнула Салли, явно не впечатленная объяснением. – Но не лучше ли было рискнуть? Таким образом, ты был бы свободен и мог выручить и меня, и Люси.

– Или слинять и бросить тебя один на один с результатом твоей собственной интриги. Эта мысль приходила мне в голову, знаешь ли.

– Знаю, – бодро подтвердила она. – Но дело в том, что ты не сбежал. Отринул и разумный, и эгоистичный выход. Понимаешь, что это значит?

– У меня ужасное предчувствие, что ты немедленно меня просветишь, – осторожно произнес Джеймс.

– Ты в меня влюбился, – торжественно заявила Салли.

– Именно это и я боялся услышать.

– Трусишка. Конечно, при желании ты можешь представляться крайне циничным, но остаться со мной тебя заставила не профессиональная этика и не благородство. Ты в меня влюбился и просто боишься в этом признаться.

Салли говорила так самодовольно, так торжествующе и с таким ликующим счастьем, что Джеймс не решился проткнуть этот мыльный пузырь. Вполне вероятно, что они проведут здесь ближайшие двадцать четыре часа. Кальдерини совершенно непредсказуемы, и детективу придется импровизировать на ходу.

Никакого вреда не будет, если позволить фантазерке верить во что хочется. Может, Салли даже станет более послушной, хотя в глубине души Джеймс сильно сомневался, что сумеет добиться подобного чуда. По крайней мере, она будет более веселой и оптимистичной, пока он придумывает способ выбраться отсюда. Как только они окажутся в безопасности, он расставит все точки над «i». И перед самим собой, кстати.

– Ничего не хочешь сказать? – наседала Салли. – Не хочешь заявить, что я сошла с ума? Или – еще лучше – признать, что я права? Ну, что сидишь, как истукан?

– Я сижу, как истукан, леди, потому что, к несчастью, меня связали, – выстрелил Джеймс в ответ, обрадовавшись, что не придется отвечать на дурацкие вопросы.

Да он и не собирался комментировать ее нелепые заявления.

– Совсем не помешает, если ты подойдешь и развяжешь меня.