Некоторые из них, конечно, были очень гадкие. Правда, попадались и хорошие. В основном я сидела там одна и читала. Я ни с кем особенно не дружила. С ними было очень тяжело. Если ты думал по-другому, не так, как они, они начинали тебя презирать. Большинство там учились дома. Мне очень хотелось пойти в настоящую школу, и я просила родителей об этом. Бад ни за что не соглашался, но мама в конце концов решила меня отпустить, только предупредила, что если я кому-то расскажу про них, то попаду вместе с ними в тюрьму как помощница… Нет, как соучастница. А там, в тюрьме, мужчины будут делать со мной всякие страшные вещи. Вы понимаете, о чем я говорю.
— Милая моя маленькая девочка. — Амелия сжала ей руку. Амелии очень хотелось иметь детей, и она твердо знала, что рано или поздно они у нее будут. Ей было жутко слышать, что мать способна обречь собственное дитя на подобные испытания.
— А иногда, когда становилось совсем плохо, я вспоминала вас и представляла, что вы моя настоящая мать. Я ведь не знала, как вас зовут. Может быть, я и слышала ваше имя раз или два, но уже успела забыть. И поэтому я придумала для вас новое имя — Артемида. Я прочитала его в книге по мифологии. Она была богиней охоты. Вы же убили ту бешеную собаку, которая напала на меня. — Девочка опустила глаза. — Вообще-то, конечно, глупое имя.
— О нет, нет, имя прекрасное. Мне оно очень нравится… ты ведь меня узнала тогда в переулке во вторник? Когда сидела в машине?
— Да. Я знала, что вы должны были там оказаться, чтобы снова спасти меня. Вы верите, что такое бывает в жизни?
Нет, Амелия не верила. Вслух она произнесла только:
— Жизнь иногда выкидывает странные штуки…
Рядом с ними остановился автомобиль, и из него вылезла знакомая Сакс женщина-соцработник и подошла к ним.
— Привет. — Приятная негритянка потирала замерзшие руки над решеткой радиатора. — Официально для нас еще даже не началась зима. Как-то несправедливо. Мы нашли пару очень хороших приемных семей. Одну в Ривердейле. Их я знаю уже много лет. Ты у них побудешь несколько дней, а мы пока поищем кого-нибудь из твоих родственников.
Пэмми нахмурилась:
— А мне можно взять новое имя?
— Новое имя?..
— Мне не хочется больше носить старое. Я больше никогда не хочу разговаривать с матерью. Я не хочу, чтобы кто-то из тех людей, с кем мы там жили, отыскал меня.
Амелия опередила соцработника, сказав:
— Конечно же, мы позаботимся, чтобы с тобой ничего не случилось, Пэмми. Обещаю.
Пэмми обняла ее.
— Значит, мы скоро снова встретимся? — спросила Амелия.
Изо всех сил стараясь сдержать свою радость, девочка ответила:
— Наверное. Если вы не против.
— А как насчет того, чтобы завтра пройтись по магазинам?
— Да, конечно.
Амелии пришла в голову идея.
— Пэм, а ты любишь собак?
— Да, в одной семье, в которой я жила в Миссури, была собака. Мне она нравилась больше, чем ее хозяева.
Амелия позвонила Райму домой и позвала к телефону Тома.
— У меня вопрос.
— Выкладывай.
— Кто-нибудь на Джексона претендует?
— Нет. Пока он свободен.
— Можешь считать, что у него уже есть владелец. — Сакс отключила телефон и повернулась к Пэм: — Я приготовила тебе один интересный рождественский подарок.
Порой даже самые идеальные часы почему-то не работают.
Оторопь берет, когда подумаешь о том, насколько же хрупки эти механизмы. Пятьсот, а то и тысяча мельчайших движущихся деталей, почти микроскопические винтики, пружинки и камни, и все на своем месте. Десятки разнообразных частей, движущихся по-разному, но с удивительной согласованностью… Опасность поломки существует всегда, и причины ее бесчисленны. |