Он помолчал. За окном прогремел майский гром, от него задребезжали окна старого здания.

– Ладно, сделаем все, что можем. Сама знаешь, мы не боги.

– Главное, уход, – напомнила я. – Ее муж пропадает на работе.

– Он пропадает у нас в отделении, – поправил Месхиев. – Расплатишься натурой. Я просто так ничего не делаю.

– Перебьешься. Тебе же будет лучше. Я тебя загрызу.

– Загрызешь, – согласился Месхиев и посмотрел на мои скрещенные ноги.

Я усмехнулась и качнула босоножкой. Босоножка упала на пол, он проследил ее взглядом.

– Сука, – сказал он.

– Да, – согласилась я.

Определение меня не задело, оно отлетело от моего литого панциря и врезалось в него. Лицо Месхиева болезненно кривилось, пока я надевала босоножку. Зато мое самочувствие значительно улучшилось. Я точно знала, он сделает все, что нужно. Без оплаты.

Я уже вышла из больничного двора, как меня окликнули по имени. Я оглянулась. Это был Ленкин муж. Он остановился в нескольких шагах от меня.

– Простите меня, – сказал он.

– А если не прощу? – склонив голову набок, прищурилась я.

Он смотрел на меня во все глаза. Его изжелта-бледное лицо заливала кровь, делая его неожиданно оливково-смуглым в предгрозовом, сумеречном воздухе. На пыльный асфальт падали редкие капли дождя. Одна из них упала на его ресницы, они вздрогнули вместе с ударом грома, и по щеке потекла тонкая струйка небесной слезы.

«Шагающий ангел», – подумала я и усмехнулась. У меня было игривое, предгрозовое настроение. Благодаря Месхиеву.

– Вы обедали? – спросила я его. Просто так. От нечего делать.

– Не знаю, – после паузы глухо ответил он.

Я рассмеялась. Что за дурацкий ответ? Не знает, обедал или нет. Человек из серии «странные люди в этом городе есть».

– Приглашаю. Здесь недалеко кафе. Там хорошая кухня. К тому же у вас голодный вид. – Последние слова прозвучали неожиданно двусмысленно.

– Это невозможно. – Он повел головой, словно стряхивая наваждение. – Если хотите, я провожу вас.

– Провожайте, – согласилась я и сразу пожалела.

Мне не о чем было с ним говорить. Я не знала, о чем с ним говорить. Никому не ведомо, что я боюсь новых людей и новых компаний. Меня пугает, что я покажусь скучной и неинтересной, что я снова стану парией и окажусь на обочине человеческого внимания. Меня гложет темный, первобытный страх – такой сильный, что потеют ладони. Я незаметно вытираю их об одежду и падаю в мир новых людей, как в пропасть. Я не вижу их лиц, не слышу, что они говорят, не понимаю, о чем они думают. Меня считают высокомерной стервой. Мне смешно – они даже не догадываются, что я их боюсь. Но это ненадолго. Нужно только подождать, и они станут понятнее. Люди живут динамическими стереотипами, люди существуют в мире стандартных ситуаций, люди стандартно реагируют на них согласно безусловным рефлексам, которых раз-два – и обчелся.

Я не хотела говорить и о Ленке. Для того чтобы говорить о здоровье знакомых тебе людей, надо иметь подходящее настроение. То самое настроение, которое налипает на тебя тонким слоем грязи и которое потом трудно отскрести. От него может остаться неприятный осадок, он может мучить долгое время. Такого настроения следует избегать. У меня всегда это получалось.

Я поймала себя на том, что мы уже идем с Ленкиным мужем. Идем и молчим. Капли дождя падают мне на шею и скатываются в ложбинку между грудей и в ложбинку между лопаток. Я поежилась, совсем как тогда, в моем далеком детстве.