Ты снова здесь. Любуйся — Сайгон образца 1968 года.

Такси еле плелось — его с обеих сторон теснили армейские грузовики. Их выхлопы проникали через окна автомобиля, лезли в глаза и нос. Пит смотрел, курил и жевал резинку.

Он таки нарушил соглашение. За ночь успел из Фриско прилететь в Таншоннят. Он заманил Барби во Фриско. Пообещал романтический вечер, а остальное скрыл.

Она тут же разоблачила его. Сказала: ты хочешь вернуться во Вьетнам — и я это знаю. Он попытался отвертеться: мол, отпусти меня, надо встретиться со Стэнтоном и серьезно с ним поговорить. Она сказала: нет. Он сказал: да. Тогда они поссорились — орали как сумасшедшие, перепугали портье, посыльных и прочих сотрудников отеля, вплоть до управляющего.

Барби уехала обратно в Спарту. Он рыскал по городу. Из-за чертовых холмов сердце выпрыгивало из груди. Наконец он добрался до аэропорта и засел в баре. Там он встретил двух громил Карлоса — Чака Тиски и Нарди Скавоне.

Они шумно поприветствовали его и угостили выпивкой. Набравшись, принялись хвастаться. Рассказали, что прикончили Дэнни Брювика. Он был не один — со своей бывшей, Арден-Джейн. И рассказали, как убивали шкипера и его благоверную, — в деталях и даже со звукоподражательными подробностями.

Пит вышел из бара и побрел на посадку. Пристегнув ремни, проглотил таблетку нембутала и уснул. Когда самолет закачало, ему приснились головы, зажатые в тисках.

Такси плелось по улицам. Водитель объезжал процессии монахов и ругался вслух. И причитал: это наступление — беда, столько народу убили, и ваших тоже, все испортили. Виктор Чарльз — злые, вредные, о-о-о-очень плохие парни.

Машина подпрыгивала, ее потряхивало на ухабах, Пит с трудом дышал из-за выхлопов и едва не ударялся лбом о собственные колени.

Вот он, ночной клуб. Стены все еще исписаны вьетнамским граффити. Ты вернулся. Клуб все еще под охраной армии Южного Вьетнама. У дверей все так же стоят двое марвинов. Словом, ничего не изменилось.

Пит схватил свой вещмешок и сумку Уэйна с аккуратно завернутыми мензурками и пробирками. Оставить их тут, проверить лабораторию — и бегом в отель «Катина».

Водитель затормозил. Пит выбрался и потянулся. Марвины мигом подобрались — они знали, кто такой Пит: здоровенный полоумный лягушатник. Они его приветствовали. Пит вошел в клуб и мгновенно учуял героиновый осадок. А также вонь мочи, пота, засохшего дерьма и жженого порошка.

Собственно, ночного клуба больше не было. Он превратился в наркопритон. Ад на цокольном этаже. Река Стикс, мать ее так.

Узкоглазые балдеют на соломенных тюфяках. Валяются жгуты для перетягивания вен, зажигалки и ложечки. Пятьдесят торчков, пятьдесят матрацев, пятьдесят пусковых установок.

Узкоглазые готовят порошок, другие узкоглазые перетягивают жгутом вены, третьи ширяются, четвертые закатывают глаза, пятые уже балдеют, глупо ухмыляются и вздыхают.

Пит прошел мимо. И марвины, и люди из Канлао продавали ширево и шприцы. Поднявшись наверх, он увидел ту же картину: узкоглазые на матрасах, жгуты, иглы и раздавленные ампулы.

Тогда он поднялся на третий этаж и подошел к двери лаборатории. Там обнаружился тип из Канлао. Тот его заметил — ага, я его знаю — сумасшедший лягушатник.

Пит поставил сумку на пол и заговорил, перемежая английские и вьетнамские слова:

— Это оборудование. Уэйн Тедроу передал. Оставляю под вашим присмотром.

Тот улыбнулся и кивнул. Протянув руку, схватил сумку.

Пит сказал:

— Открой-ка. Хочу проверить лабораторию.

Тот явно напрягся и заслонил собой дверь. Достал из поясной кобуры пистолет и снял его с предохранителя.