|
Он должен был задать его сам и задал бы, не думай об опасности, которая грозила Ольге. И правда, как? Правда, если кто-то ехал следом, он не заметил бы – не смотрел. Но откуда убийца изначально про него знает? Или… или он следил за Ольгой и уже от нее выяснил, с кем она гуляет? То есть это не связано с тем, как ведется дело, а просто совпадение?
Дмитрий щелкнул пальцами. – Тот одинокий прохожий! Оля, помнишь? – Да, – девушка вздрогнула, бросила взгляд на косу. – Так близко… – И рост соответствует тому, что говорил участковый про преследователя Зои. Темно-русые волосы… джинсы, темная футболка… дьявол, не присматривался. А ты? Ольга покачала головой. – Тоже нет. Знаешь, как-то не о том думала. Дмитрий хмыкнул, отпуская тему. Если убийца крутится вокруг жертв, то наверняка всплывет. Значит, намек или предупреждение. С первым понятно, а второе? Предупреждение – чтобы что? Чтобы не трогали кандидатку в жертвы? Чтобы не копали слишком активно? Дмитрий скривился. Копать менее активно, чем сейчас, было трудно. А вот первое было интересно. – Я в каком-то смысле довольна, – призналась Ольга, собирая чемоданчик. – Не из-за второго тела, нет. Просто после первой жертвы я не знала, что думать. То ли сходство случайное, то ли нет. Определенность всегда лучше. Михаил хохотнул. – Тебе уже говорили, что ты странная? – Да, – резко ответила Ольга, отворачиваясь. – Раз или два. Можете забирать тело. Дмитрий кивнул, бросив на сцену последний взгляд. Предупреждение или нет, а обставлено все было с той же театральностью. Ярко, напоказ. «Режиссер, блин». Минус еще один знак вопроса на ватмане. Жаль было только, что добавить туда было нечего. II. Вторая жертва На этот раз жертву опознали быстро, по картотеке. Алена Кузьмина, девятнадцать лет, задержана восемнадцатого октября за публичную драку. Избила другую девушку из ревности, раскаялась, назначен штраф. Адрес прилагался, и Дмитрий со вздохом подхватил китель, предвкушая второе объяснение с родителями убитой.
Спустя два часа он сидел за столом в частном домике на западной окраине Владивостока. Матери Алены дома не оказалось: она работала ткачихой на текстильном заводе в дневную смену и вернуться должна была только вечером. Зато отец, здоровый, кряжистый мужик, которого звали Савелием Иванычем, сидел на больничном. Рыбачил на озере, ступил случайно в глубокий ручей, и вот… теперь Савелий не столько говорил, сколько хрипел. – Я сразу знал, что добром это не кончится. – Что именно? – Да как с Гошей связалась, так сплошные проблемы. Знаете ведь, что в прошлом году было? Дмитрий кивнул, и Савелий продолжил хрипеть. – Ну вот. Я, по правде сказать, и ждал чего-то такого. Вот сейчас плакать хочется, а внутри понимаю: ждал. И словно, знаете, горькое такое удовлетворение нашло, что прав оказался. А потом стыдом накрывает: дочь же. Пусть непутевая, а дочь… Лохматый спаниель, до того дремавший в углу, подошел, положил морду на колено хозяину. – Вы говорили про какого-то Гошу? Почему оно не должно было кончиться добром? Драка на улице – одно, но убийство – совершенно другое. А вы, получается, его ждали? Савелий нахмурился, соображая. Пожевал челюстью, мокро отхаркался в платок и только потом заговорил: – Гоша – он порченый. Больной. Я с детства охочусь и бешеного зверя издали чую. И Аленке так говорил, да что ей с того? Как в голову вбила, что вот этого хочет, так хоть кол на голове теши, без толку. – Почему порченый? – терпеливо уточнил Дмитрий, хотя хотелось взять Савелия за грудки и вытрясти уже факты. |
