– Я думала, по словам Питера, что вы согласились.

Идеальное гладкое лицо мадам умудрилось выразить озабоченность. Сколько подтяжек и уколов ботокса приходится делать, чтобы удерживать эту совершенную лишенную возраста маску?

– У меня есть выбор?

– У вас всегда есть выбор. Не уверена, что могу то же самое сказать о шести ребятишках, которых Ван Дорн планирует убить, если мы не доставим вас.

Ее затошнило. Куда уж хуже может быть?

– Выбора никакого нет, – согласилась Женевьева.

Мадам Ламберт кивнула:

– Обмен состоится в его резиденции на Лейк Эрроухед. Не знаю, почему он выбрал это место, там только две главные дороги ведут с гор.

– Может, он думает, что вы просто дадите ему уйти целым и невредимым.

– В прошлом так и случалось. В этом деле нам придется принять некоторые не очень приятные моральные решения, Женевьева. Иногда злу удается уйти от ответа. Но он не уйдет с вами или детьми, обещаю.

– Вы уже нашли Такаши?

Снова еле заметная тень.

– Нет, – ответила мадам. – Но это человек, которого трудно убить. Если уж кто может выжить, так это О'Брайен. Я не теряю надежду.

– Он спас мне жизнь.

– Так же, как Питер, – заметила мадам. – Несколько раз, вообще–то.

– А еще он собирался меня убить. По вашему приказу?

Эта женщина даже не сделала милость, чтобы выглядеть смущенной.

– Да. Поверьте, приказ дался мне с трудом, и я рада, что Питер решил его проигнорировать.

– А сейчас мне предоставлен еще один шанс умереть.

Мадам Ламберт встала, затушила в пепельнице недокуренную сигарету и повторила:

– Вы не умрете. Я приму все меры. Мы припасли вам бронежилет, на случай крайней предосторожности, повсюду будут снайперы, и как только представится подходящий момент, кто–нибудь сделает точный выстрел. Вам только не нужно болтаться рядом с Ван Дорном.

– Как насчет бригады скорой помощи поблизости? Просто на всякий случай.

– Это у нас есть всегда, – холодно посмотрела мадам Ламберт.

– Он передал вам мои условия?

– Под «ним» вы имеете в виду Питера? Он сказал, что вы не хотите, чтобы он находился поблизости. Не стоит вмешивать подростковые эмоции, когда речь идет о жизни и смерти. Питер – меткий стрелок, никто лучше него не присмотрит за вами.

– Спасибо, но я пас, – сказала Женевьева. – И нет у меня подростковых эмоций. Просто я не люблю, когда меня используют.

– А кто говорил, что речь о ваших подростковых эмоциях? – с еле заметной улыбкой заметила мадам. – Обмен назначен на три часа дня. В горах ожидается небольшой туман, который может подвести. А пока вы, должно быть, умираете от голода. Почему бы вам не освежиться, и я свожу вас на завтрак?

– Я не особо голодна, – солгала Женевьева, разумно воздержавшись от комментариев по поводу этого «освежиться». Она выглядела помятой, особенно в сравнении с идеальной мадам Изобел Ламберт, но ведь несколько недель назад это совершенство было присуще и Женевьеве. Одежда и туфли от известных дизайнеров, идеальная прическа и макияж – просто квинтэссенция корпоративной богини.

Теперь же она растрепана, боса и не накрашена. Никакой защиты.

– Ладно, поесть – звучит отлично, – устало сдалась она, когда шеф Комитета никак не отреагировала. – До тех пор, пока мне не придется наткнуться на кого–нибудь, кто испортит мне аппетит.

– Питер уже на пути в Англию, – сообщила мадам Ламберт. – Увы, записки он не оставил.

Женевьева знала, что выражение ее лица не изменилось. Она уже приготовилась к чему–то такому. Чего еще ожидать, если не дезертирства? И неважно, что она сама прогнала его: он все еще бросал ее на съедение волкам, при этом бросив и ее, так что ему не придется самому наблюдать.