В том–то и проблема с такими маньяками, как Гарри, думала мадам, отпивая еще глоток вина. Пытки бесполезны, когда жертва наслаждается болью, и даже с профессиональным опытом Питера не расколоть Ван Дорна. Кроме того, за совершение таких действий платится цена. Одно дело – чистое исполнение. Другое – пытки, а у человеческой психики есть свои пределы. И она боится, что Питер Йенсен своих пределов достиг.

Убийство девушки, может статься, последняя капля. Но у мадам Ламберт не было выбора.

Как и у Питера.

Глава 6

Она никак не могла обрести дыхание. Несмотря на мягкий застланный ковром пол, Йенсен так сильно швырнул ее, что вышиб из нее дух, да вдобавок придавил коленом грудную клетку. Женевьева с усилием втянула воздух, дыхание вернулось, а с ним пришла и ярость.

Пленница резко дернулась, поймала лодыжку Йенсена и попыталась свалить его, но он оказался мощнее и тяжелее любого человека, с которым когда–либо она тренировалась. И тут ведь отнюдь не тренировка.

Йенсен дотянулся до рук Женевьевы, схватился за них и вздернул ее вверх. С босыми ногами она была гораздо ниже его, что доставляло ей неудобство, но все равно адвокатша не колеблясь со всей силы двинула вверх коленом.

И не достигла цели – Йенсен уже скрутил ее, завернув руки за спину, и повернул лицом к стене.

 – Барахтайтесь, барахтайтесь – зашептал он Женевьеве  на ухо, – но, право слово, какие чертовски жалкие попытки. Никогда не пытайтесь бить кого–то коленом по яйцам, если нет возможности после смыться. Черт, да мужчины в таком случае слетают с катушек, начинают сердиться и становятся чересчур опасными.

Она ничего не ответила, лихорадочно обдумывая, что бы еще предпринять. Подколенная область всегда уязвимое место, и есть различные удары, которые, как предостерегали мисс Спенсер, могут оказаться смертельными. Удары, которые ей следовало попытаться не мешкая применить.

А потом захватчик на шаг отступил. Она больше не ощущала себя распластанной по обшитой деревянными панелями переборке. Йенсен все еще удерживал Женевьеву за запястья, но она уже мысленно прикидывала, сможет ли снова пнуть его.

– На вашем месте я бы не стал этого делать, – забавляясь, произнес он вполголоса. – Вы выдаете каждое свое действие наперед, и совсем нетрудно вас остановить. И я предупреждаю, прекратите целиться мне в яйца. Раздражает.

Каким–то образом он уже исхитрился развернуть ее так, что она оказалась лицом к нему, и при  этом все еще крепко сжимал сильной ладонью ее запястья. Женевьева даже не уловила, что на мгновение он отпускал их – так увлеченно проделывала всю эту жалкую работенку, стараясь защититься с помощью техники, усвоенной в качестве старательной ученицы мастера Тенчи.

– Зато я умудрилась больно стукнуть вашего приятеля, – с вызовом заявила она.

– Верно. Но ведь Рено дурак, и он вас недооценил. Только вот боюсь, он из тех типов, что норовят затаить злобу. У меня нет особого стремления дать ему возможность отплатить вам, но если вы будете и впредь меня доставать, то я могу изменить свое мнение.

Ей хотелось ответить чем–нибудь резким, но она сообразила, что куда лучше предпочесть общение с Питером Йенсеном, чем лишенную воображения жестокость Рено, даже если Женевьеве светил призрачный шанс сбежать от француза.

Йенсен даже не запыхался. Эти глаза, которые она считала бесцветными, на самом деле оказались чистого ярко–синего цвета, что напомнило ей…

– У вас есть какой–нибудь раствор для контактных линз?

На мгновение, пораженный, он уставился на нее. Если ей не удалось свалить его с помощью любительских приемов самообороны, то по крайней мере она могла задеть его словесными шпильками.