— Я тебе верю. А сейчас нам нужно собираться, а после экскурсии зайти и купить открытки.

— Я надеюсь, ты пошлешь одну своему отцу?

— Я смотрю, он тебе понравился.

Они ненадолго съездили в Гальвей и предприняли успешную попытку соединить родителей Лиззи. По крайней мере теперь они разговаривали друг с другом.

— Да, он веселый, с ним интересно поговорить.

— Я так рада, что тебе понравилась моя семья, — сказала Лиззи.

— А тебе моя, — согласился Билл.

Теперь на встречу с его родителями Лиззи стала одеваться скромнее. Она интересовалась работой его отца и бесконечно играла с Олив в крестики-нолики, часто поддаваясь ей, и за ними всегда было весело наблюдать.

— Нам нужно собираться, мистер Дьюн ждет.

— Как ты думаешь, он спит с Синьорой? — спросила она, и ее глаза засветились.

— Если так, то Лоренцо и Констанция уж точно все поймут, — сказал Билл.

Констанция и Синьора оделись и собирались спуститься к завтраку.

— Констанция?

— Да, Синьора?

— Могу я попросить тебя записать все, о чем сегодня будет рассказывать Эйдан? Я не смогу пойти, и мне очень жаль, ну, и думаю, он тоже расстроен. Он ушел очень грустный.

— И вы должны пропустить экскурсию?

— Да.

— Я уверена, он поймет, но я буду очень внимательно слушать, и потом вам все расскажу.

После паузы Кони снова заговорила:

— Синьора…

— Si, Constanza?

— Просто… ну, вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то из нашей группы говорил обо мне плохо, недолюбливал меня или, возможно, потерял деньги из-за моего мужа?

— Нет, никогда. Ничего такого не слышала. А почему ты спрашиваешь?

— Кто-то оставил для меня ужасную записку. Может, это шутка, но я расстроилась.

— А что там написано, скажи мне?

Кони развернула лист и показала Синьоре. Глаза Синьоры наполнились слезами.

— А когда тебе ее передали?

— Ее оставили вчера вечером на столе. Никто ничего не знает, я спрашивала.

— Из нашей группы никто не мог этого сделать, Констанция, это я точно тебе говорю.

— Но кто еще знает, что мы в Риме?

Синьора вспомнила.

— Эйдану сказали, что какая-то сумасшедшая в Дублине спрашивала в агентстве, в каком отеле мы остановились. Возможно, нас кто-то преследует?

— В это трудно поверить.

— Но еще страшнее, что это может быть кто-то из нашей группы, — сказала Синьора.

— Почему я? Сейчас? В Риме?

— Может, кто-то затаил обиду, как вы думаете?

— Не могу сказать. — Кони решила, что не должна больше тревожить Синьору. — Я просто буду внимательна на дорогах, обещаю, ничего не случится.

— Алфредо, ты даже не представляешь, как я расстроила одного человека, из-за того, что не пошла на экскурсию.

— Но есть другие экскурсии, Синьора.

— Эта особенная, понимаешь?

Он приготовил им кофе и сел рядом с ней.

— Синьора, мне очень нужно кое о чем попросить вас.

Она посмотрела на него вопросительно. Он хотел попросить у нее денег. Он не мог знать, что у нее ничего нет. Совсем ничего. Когда она вернется в Дублин, у нее не будет ни пенни. Ей придется попросить Салливанов позволить ей жить бесплатно в их доме до сентября, пока не начнутся занятия в школе. Все до последней монеты она поменяла на лиры, чтобы оплатить свою поездку. Но откуда этому мальчику из простой деревушки, работающему официантом в ресторане, было знать это? Должно быть, увидев ее во главе сорока человек, он решил, что она занимает какое-то важное положение.