– И не надо, – кивнул Чарли. – Не сдавайся! Уверен, ты найдешь Джейми. Может, другие в тебе и сомневаются, но, как бы там ни было, знай, у тебя есть поддержка соседа напротив.

На лице Пиппы расцвела улыбка.

– Спасибо!

Возможно, скажи добрые слова кто-то из близких, она, переполненная гневом и чувством вины, не расслышала бы их. Однако сейчас слова поддержки и понимания достигли цели.

– Огромное спасибо, – повторила Пиппа.

– Не за что, соседка.

Она вышла из-под навеса и посмотрела на просвечивающую сквозь пелену дождя серебристую луну.

– Надо идти. Дела не ждут.

Глава тридцать третья

Пиппа остановила машину, не доезжая до его дома, чтобы никто не видел. Взяв телефон, она в последний раз включила аудиозапись.

– Макс, скажи, на одном из ваших отрывов 2012 года ты подсыпал наркотики Бекке Белл и изнасиловал ее?

– Какого хрена… Нет!

– МАКС! Не лги мне! Или, клянусь, я тебя в порошок сотру! Ты подсыпал рогипнол Бекке в напиток и занимался с ней сексом?

– Да, но… это не было изнасилованием. Она не говорила «нет».

– Потому что ты накачал ее наркотиками. Подлая развратная скотина! Ты даже не понимаешь, что натворил!

В ушах звенело. Пиппа пыталась отогнать его голос и сосредоточиться на своем. Добро и зло не имеют значения. Важна победа. Макс победит, только если она ему позволит.

Нажав кнопку, Пиппа загрузила запись телефонного разговора с Максом на сайт и отправила ее на аккаунт подкаста в «Твиттере». Подписала: Суд над Максом Хастингсом: последнее обновление. Мне все равно, что думают присяжные: он виновен.

Сообщение ушло.

Пути назад нет.

Она поступила по совести, и на душе полегчало.

Пиппа бросила телефон на пассажирское сиденье и достала банку с краской, которую прихватила из гаража вместе с кистью. И еще кое-что: папин молоток из набора инструментов. Выйдя из машины, она пошла вдоль дороги к особняку Хастингсов. Пока семья Макса отдыхала за шикарным ужином в «Савое», Пиппа стояла возле их дома, перед окрашенной в белый цвет входной дверью.

Она поставила банку с краской на землю и поддела крышку раздвоенным концом молотка. Вытащив из заднего кармана брюк кисть, окунула ее в наполовину заполненную банку и отжала о край излишки тускло-зеленой краски.

Только вперед!

Пиппа сделала глубокий вдох, шагнула к белой двери и приставила к ней кисть. Буквы плясали, истекая краской, и заходили на кирпичную стену по обе стороны от двери. Она второй раз вывела надпись, чтобы вышло пожирнее и поярче, и бросила кисть на дорожку. Затем взяла молоток и повертела в ладонях, примеряясь к весу.

Отойдя немного левее, Пиппа встала возле окна, занесла молоток и ударила со всей силы.

Полетели осколки, осыпались дождевыми блестками на кроссовки. Пиппа крепче сжала молоток и, хрустя стеклом под ногами, подошла к следующему окну. Вновь замахнулась; звук разбивающегося стекла затерялся в дожде. Еще одно окно. Замах – стекло треснуло, еще замах – взорвалось осколками. Она прошла мимо сочащейся краской надписи на другую сторону от двери, правее. Один. Два. Три. И вот уже все шесть окон фасада зияли пустотой.

Из груди вырывалось тяжелое дыхание, правая рука ныла. Взмокшая, с упавшими на лицо спутанными волосами, Пиппа вернулась на подъездную дорожку и посмотрела на учиненный разгром.

Поперек белой двери краской болотно-зеленого оттенка, точно такого же, как новый садовый домик у них во дворе, было написано:

Насильник, я тебя достану!

Прочитав надпись несколько раз, Пиппа заглянула в себя – и не нащупала привычного ощущения.