Так и вышло: больше не доносилось сирен оттуда, с обочины, только свет от мигалок на двух полицейских машинах; один из офицеров начал подниматься вверх по пожарной лестнице. Это был молодой и очень шустрый полицейский, который перепрыгивал через две ступеньки (так нечестно!) с фонариков в одной руке и пистолетом в другой.

Время уходить. Это здание располагалось на углу двух улиц в юго-западном районе Манхэттена, который недавно переименовали в Tribeca, что означало «Треугольник внизу Канал-стрит», другие части Нью-Йорка также переименовывались… СоХо для юга Хьюстон-стрит, Клинтон придет на смену благородного и старого имени Хэлс Китчен и даже НоХо для севера Хьюстон-стрит. Все это означало, что застройщики, люди облагораживающие территорию и кооперативщики расплодились как саранча. Это значит, что кожевенные заводы, заводы листового металла и транспортные компании в настоящий момент вытесняются дорогими домами. И еще это означает, что идет длительный переходный период в несколько лет или даже десятков лет, после которого предприятия поставляющие сантехнику и фирмы осуществляющие консультации по разводу станут конфликтными соседями, не одобряющими друг друга. Дортмундер отвернулся от полицейского, поднимающегося по лестнице, и посмотрел вниз, на длинный ряд верхушек крыш. Дорога на следующую поперечную улицу вела через крыши, которые располагались практически на одном уровне. На каждой из них находились будки наподобие телефонных, просто открыв одну из них, Дортмундер мог попасть на лестницу, но что ждет его там, в ее конце? Какое-нибудь производство выпускающее оборудование, «опоясанное» системой охранной сигнализации? Или адвокат с Уолл-стрит с домашней собачкой Доберманом?

Но, в любом случае не коп с фонариком и оружием. Дортмундер убегал, перепрыгивая с крыши на крышу – высокий, костлявый мужчина средних лет, который бежал неуклюже, как Пиноккио, прежде чем стать настоящим мальчиком, и воровские инструменты которого стучали и лязгали в кармане его пиджака.

Первая дверь – закрыта, ни кнопки, ни замочной скважины, просто пустой металлический лист. Черт!

Вторая дверь – аналогично. Третья. Четвертая. Не было времени, чтобы ее взломать, только не с тем копом позади. Интересно, какие шансы у него, чтобы найти открытую дверь?

Ноль.

Последняя дверь. Дортмундер оглянулся назад и увидел луч фонаря на крыше здания, в котором хранилась икра. Он рисовал белые лини в ночи, вверх и вниз, вперед и назад. Полицейский не видел пока, как Дортмундер спускается вниз, но скоро он сделает это.

Это было не самое последнее здание в ряде. Между ним и углом улицы стояло еще одно, квадратное и более широкое, но, к сожалению, трехэтажное. От этой постройки и до того места, где стоял Дортмундер, было вниз добрых двадцать футов.

Фонарик «бобби» не отставал и двигался в его направлении.

- Ах, мальчик,- вздохнул Дортмундер.

И какой у него есть выбор? А - Тюрьма. И так как теперь он попадет в категорию закоренелых преступников, он получит пожизненное заключение. В - Сломанная лодыжка. С - Если у того копа качественный фонарик и хорошее зрение, то – тюрьма и сломанная лодыжка.

«А может пойти ва-банк», - сказал Дортмундер сам себе. Край крыши был покрыт изогнутыми скользкими плитками черепицы. Дортмундер перелез наружу, держась за черепицу, позволив ногам болтаться в воздухе, руки выпрямлены, его нос и щеки чувствовали сырую прохладу кирпича в стене здания. Он мог ощутить каждую молекулу воздуха в бесконечном пространстве между изношенными подошвами своих ботинок и наклонной поверхностью того здания внизу.

«Наверное, лучше не рисковать»,- сказал он себе, изменив первоначальное решение. Может он найдет укрытие за одной из тех лестничных конструкции или найдет какую-нибудь другую лестницу вниз. «Слишком опасно»,- сказал он снова себе сам и сделал рывок, чтобы подняться на крышу… и его руки соскользнули.