|
Бери что захочешь, только спаси мою дочь. – После будем говорить о награде, – сказал я, глубоко растроганный горем старика. – А теперь скажи, что я могу сделать? – Господин, я не знаю, – ответил он, ломая руки. – На третью ночь, считая от этой, будет полнолуние, означающее начало жатвы. В ту ночь мы должны отвезти мою дочь на остров Огненной горы и привязать ее к столбу на скале Приношений, что стоит между двух Неугасимых Огней. Там мы должны ее оставить, а на рассвете или Хоу Хоу схватит ее и потащит в свою пещеру, откуда ей нет выхода, или, если не придет за ней сам Хоу Хоу, жрецы потащат ее к богу. Только мы ее больше не увидим. – Но зачем вам отвозить ее на остров? Почему вы не созовете народ на битву и не убьете этого бога и его жрецов? – Господин, никто среди нас, кроме разве что Иссикора, который один ничего не может сделать, не поднимет руки ради спасения Сабилы. Народ убежден, что тогда гора разразится огнем, обращая в камень всех, на кого упадет пепел, и вода хлынет из берегов и погубит посевы, и мы умрем от голода, а кто спасется от огня, воды и лишений, тот погибнет от рук свирепых лесных бесов. Если я прикажу вэллосам идти войной на Хоу Хоу ради спасения девушки, они меня убьют, а ее выдадут жрецам, ибо так велит закон. – Понимаю, – сказал я и замолчал. – Господин, – заговорил опять старый Вэллу, – здесь, со мной, ты в безопасности; никто из моих подданных не тронет ни тебя, ни тех, кто с тобой. Но я узнал от Иссикора, что ты ранил ножом Волосатого, а твой слуга убил их женщину из волшебного оружия. Потому бойся лесных бесов: если они смогут, то убьют вас обоих и будут пировать на ваших телах. – Веселенькая история! – подумал я про себя, но ничего не ответил, не зная, что сказать. Вэллу встал, заявив, что должен пойти помолиться душам своих предков и что на завтра опять назначается беседа. Засим он пожелал нам доброй ночи и вышел в сопровождении старейшин, которые за все время не проронили ни слова и только покачивали головами,* как фарфоровые китайские болванчики. Глава VIII. Священный остров Как только за ними закрылась дверь, я обернулся к Иссикору и прямо спросил, намечен ли у него план действий. Он отрицательно покачал головой и добавил, что невозможно идти одновременно и против воли народа, и против законов жрецов. – Для чего же вы притащили меня сюда? – спросил я в негодовании. – Неужели вы ничего не можете придумать? Ну, а почему бы вам с вашей дамой не бежать вместе с нами вниз по реке из этой дьявольской страны? – Это невозможно, господин, – ответил он грустным голосом. – За нами следят днем и ночью. Мы и мили не пройдем, как нас поймают. И потом, как же она оставит своего отца, а я всю свою родню? Их убьют в отместку за наш кощунственный побег. Только гибель Хоу Хоу и его жрецов может спасти госпожу Сабилу. Белый Освободитель С Юга найдет путь и сокрушит власть беса, как говорит пророчество. – К черту ваше пророчество! Много в нем толку! – воскликнул я по английски, глядя на эту прекрасную, но беспомощную чету. Затем я прибавил по арабски: – Я устал и пойду спать. Надеюсь, во сне я найду больше мудрости, чем у тебя, Иссикор, – мне показалось, что я замечаю в нем какую то едва уловимую перемену, какой то приступ фаталистической покорности, даже отчаянья. Тогда госпожа Сабила, видя, что я рассердился, сказала: – О господин, не гневайся, ибо мы только мухи в паутине паука, и нити этой паутины – жрецы Хоу Хоу, и опора ее – народная вера, а сам Хоу Хоу – паук, и в мою грудь впиваются его клешни. Внимая этой аллегории, я подумал, что девушка скорее напоминала птичку, загипнотизированную взглядом змеи. – Господин, – сказала она, – мы сделали все что могли. Иссикор нарушил запрет и совершил великое путешествие. |
