— Жаль, пара теплых слов бы мне пригодилась, — развел он руками, изображая на физиономии огорчение. — Что ж, война — дело грязное, и спасибо тут не говорят — тем более такие бессердечные женщины…

И мы опять смеялись, и, пока он был в душе, я разогрела еду в микроволновке и воткнула кусочки лимона в пивные горлышки, как положено, как бы откармливая их, прежде чем выпить до дна, — и ели, включив телевизор, и ждали, когда покажут новости с описанием сегодняшних событий, и он, верный своей привычке, ничего не рассказывал, может действительно для него важно было услышать репортаж и узнать, что никто его не видел. А мне все время хотелось смотреть на него, и я, глядя с показной заинтересованностью в экран, то и дело косилась на Рэя. И хотя сказала себе, что так нельзя, ничего не могла с собой поделать — и тогда сменила позу, забравшись с ногами на диван и повернувшись к нему боком. И пила пиво, и курила, но голова все равно поворачивалась в его сторону, словно заело где-то шейные позвонки и держать голову прямо я просто не могла. И ясно было, что он видит мои взгляды, но решила, что и пусть видит, нет в этом ничего такого. И когда наконец начался репортаж, радостно убедилась, что с шеей все в порядке, без труда повернувшись к экрану и застыв во вполне естественном положении.

— Почему ты так на меня смотришь, Олли? Что-то со мной не в порядке? — спросил он со своей коронной улыбочкой, когда все закончилось и мы помолчали немного, наверное вспоминая показанные камерой расстрелянные машины, и покрытый кровью короткий автомат на проезжей части, и комментарий, в котором сказано было лишь, что неизвестные покушались на жизнь специального агента ФБР. И ни слова о том, с кем был этот агент, и о том, что кто-то пришел ему на помощь.

А сам герой дня гордо смотрел на нас с экрана с видом человека, постоянно участвующего в перестрелках и выходящего из них победителем, — и сообщал зрителям, что, к сожалению, не может ответить, с каким из расследуемых им дел связано покушение, но что случившееся лишь подстегнет его и ускорит развязку, потому что запугать ФБР не удавалось еще никому. И я даже не улыбнулась ни разу — судорожно думая о другом, и давя эти мысли, и понимая, что задавить их я не смогу.

— Да нет, все в порядке, — ответила спокойно, глядя ему в глаза. — Просто хотела сделать тебе скромный подарок — ты вел себя как настоящий мужчина и заслужил женщину, и я подарю тебе ее на эту ночь. Каких женщин ты предпочитаешь и какой секс тебе нравится больше? Расскажи мне, а я позвоню куда надо и гарантирую, что твой заказ будет выполнен с учетом всех твоих пожеланий. Ну так, Рэй?

— Таких, как ты, — слышу в ответ, и его глаза смотрят в мои, не отпуская.

— Не знаю, есть ли у них такие, — доносится до меня издалека собственный голос. — Но я постараюсь. А теперь иди в ту комнату, в которую ты ворвался тогда, — и жди…

…Сейчас могу честно сказать, что все в ту ночь было стандартно и обычно — и он не делал ничего такого из ряда вон выходящего, и вел себя в постели так, что встреться я с ним лет в шестнадцать-семнадцать, потом разочарованно сказала бы себе, что вот и этот такой же, как все. А тогда казалось, что ночь была жутко длинной и чувственной, и я кончала раз за разом, возбуждаясь от любого его прикосновения, и была на верху блаженства, и кричала так, что зеркала вибрировали в сексуальной комнате, и в припадках страсти исполосовала безжалостно его спину. Рэй для меня ассоциировался с тем человеком, который прикрыл меня собой от пуль, убив стрелка, чья голова разлетелась, как тыква, в которую какой-то шутник засунул гранату. С тем человеком, который на глухой темной улице одним движением руки убил здоровенного детину и через секунду воткнул нож во второго.