— Базар есть. Ровно через два часа в Санта-Монике у причала. Не приедешь — про бабки забудь и лучше сваливай в Нью-Йорк, пока не вальнули. До встречи, братан!

— Думаешь он приедет? — задумчиво спросил Рэй, когда я положила трубку.

— Думаю что да, — ответила я так же задумчиво. — Не уверена, но думаю, что да. И еще думаю, что он будет здесь даже раньше — может, уже через час. Так что кофе лучше допивать и ехать на место.

— Куда ты торопишься, Олли? — удивился он так искренне, словно нам предстояло прихлопнуть скрученной в трубку газетой надоедливую муху. — Лучше расскажи мне еще о Европе — интересно, где мы с тобой будем через несколько дней…

Мне уже неинтересно — я уже это знаю, равнодушно позволяя этим положить меня на кровать, думая, что коленям все равно надо отдохнуть, и один садится мне на грудь, а один пристраивается между ножек, раздвигая их сильно и грубо. И не надоело им?

— Слышь, старшой, может в клуб ее сдадим — пусть бабки зарабатывает, у нее получится? — с идиотским смехом спрашивает кто-то. — А может, себе оставим — телка ничего, и чую, пое…аться любит. Возьмем с собой в Нью-Йорк — будет на улице работать и нас обслуживать, когда захотим.

— Из-за этой телки десять пацанов уже землю хавают, и нам могут ласты загнуть, — мрачно отвечает Ленчик, сидящий, видимо, неподалеку. — Я так думаю, что мусорки уже пробили, откуда пацаны и с кем работали — и бля буду, что уже ищут нас в Нью-Йорке, меня-то точно, чтобы за пацанов побазарить. Ты лучше сейчас ее е…и, во все дырки…

— Пока тебя на зоне негры раком не поставили, — вдруг встреваю в разговор неожиданно для себя и получаю пощечину увесистую под Ленчиков крик “По роже не бей!”, и снова член во рту, тут уже не до реплик, не задохнуться бы.

Да, мне уже неинтересно — через пару недель меня уже нигде не будет. Закопают? Утопят в океане? Просто бросят где-нибудь, предварительно изуродовав до неузнаваемости труп? Да нет, в океан, наверное, так удобнее. Задумываюсь и тут же опять отключаюсь — и я в Санта-Монике, и прохладная ночь вокруг, ночь с воскресенья на понедельник, и потому тихо и пусто…

…Тихо и пусто, и мы сидим в “Мустанге” метрах в пятистах от знаменитой пристани — знаменитой потому, что эти несколько деревянных мостков, построенных бог знает когда, во многих фильмах показывали — и я курю, пряча огонек сигары и наклоняясь, чтобы втянуть дым. Нас от пристани не видно — хитро встали, — а мы ее видим хорошо, особенно Рэй, потому что у него бинокль в руках или прибор ночного видения, я не разбираюсь в этом.

— Ну и что именно мы будем делать? — интересуюсь, не в силах думать о том, что вот-вот должно произойти, через час максимум, а то и через полчаса. — Ты бы рассказал мне поподробнее, чтобы не получилось как в прошлый раз, когда я не знала, где ты и когда появишься.

— Да ничего особенного мы не будем делать, — сообщает он в своей привычной манере. — Через пятнадцать минут подъедешь к пристани, поставишь машину к ней задом, включишь фары, закуришь еще, чтобы видно было издалека и будешь ждать. А я буду рядом. Что делать, ты сама знаешь…

Да не слишком-то я знала, что делать. Одно дело провоцировать двух дураков, не подозревающих, что рядом мой человек с оружием в руках, — а другое дело провоцировать Ленчика, который уже знает, что еще пятеро его людей погибли, и знает, что из-за меня, уверен в этом безо всяких доказательств.