— Сейчас? Тут есть одно кафе, ровно в полседьмого открывается, то есть через час — можем попить кофе. А можем вернуться в Эл-Эй и выспаться как следует — и после сна заняться делами…

И я зевнула, прикрывая рот и чувствуя, что обратная дорога будет долгой и утомительной. Господи, мне так верилось, что все решится в эту ночь, а тут опять все откладывается — и потому настроение было куда хуже, чем еще пару часов назад, потому что охотник на вампиров знал, что эту ночь он пережил, но на следующую он должен будет опять выйти на охоту, потому что в округе они точно водятся, и если не вылезли сегодня, то, значит, они более хитрые и опасные, чем он думал, и очень голодные, ибо он не дал им поужинать. И я контролировала себя я уже с трудом и потому спросила его упавшим голосом:

— А что с этими?

И увидела его взгляд, наверняка определивший, что я огорчена, и не удивилась тому, что тон у него бодрый и уверенный, хотя и видно было, что он устал.

— Будем заканчивать то, что начали, Олли, — мы ведь планировали послезавтра уехать, верно? Так что сегодня вечером мы с тобой съездим к ним в мотель — наденешь парик, возьмем “Торус” и навестим наших друзей. Выспимся, днем соберем все вещи и поздно вечером нанесем визит вежливости — и завтра ты можешь съездить в банк, чтобы окончательно утрясти все свои вопросы, закончим сборы — и вперед.

— Ты что — решил разобраться с ними прямо в мотеле? — поинтересовалась я вяло, чувствуя, однако, что на смену грусти приходит оживление, ибо ловцу вампиров подсказали хитроумный трюк — вставить пластмассовые клыки из магазинчика ужасов, — который поможет подобраться к ним поближе.

— Почему бы и нет? Я знаю этот мотель — в отличие от большинства лос-анджелесских мотелей там есть окна, выходящие во двор, большая редкость, между прочим. Так что или я войду через дверь, прикинувшись кем-то, кого можно впустить, полицейским, например, или фэбээровцем — или ты войдешь через ту же дверь, скажешь, что пришла на переговоры или что-нибудь в этом роде, и обязательно закуришь, и попросишь открыть окно. Ну а за окном буду я. Я уже влетал в помещения через окна — не слишком удобно, зато неожиданно.

И я сонно задумалась, теребя пальцами сережку, чувствуя, что что-то здесь не то, — и долго соображала, прежде чем нашла то, что искала.

— А ты уверен, что они успеют достать оружие? Ты ведь не можешь по-другому, не можешь стрелять в безоружных — а вдруг они встретят меня нормально? Решат, что я пришла одна и все будет тихо и мирно?

— Ну, во-первых, мне совсем необязательно стрелять для того, чтобы убить, а потасовка в любом случае завяжется. И вообще, знаешь, Олли, они сами виноваты, потому что не приехали сегодня. И еще я слишком хочу поскорее уехать отсюда вместе с тобой, поэтому на этот раз мы несколько изменим правила — в конце концов, они и существуют для того, чтобы их нарушать, верно?

Он замолчал, и так сказал, кажется, больше, чем хотел — я видела, что ему не нравится разговаривать о том, кого и как он убил и кого и как планирует убить, для него это напоминало похвальбу. Но и не отвечать мне он не мог, ведь я была настойчива. И я погладила его по щеке, благодаря его за рассказ и за то, что он нашел выход из ситуации, которая казалась мне патовой, как шахматисты говорят, — и за то, что он готов изменить своим принципам, лишь бы избавить меня и себя от ожидания, и нервов, и неопределенности.

— Надеюсь, я смогу отблагодарить тебя, Рэй? — спросила двусмысленно, так, как делала это в шестнадцать лет.

— Не сомневаюсь — и я даже знаю как.