Царь удовлетворенно кивнул.

Бреселида не принимала участия в разговоре. Ее беспокоили иные, куда более прозаические вещи. Ближе к вечеру жрец Агенор что-то расходился. Прискакал из головы отряда на своем белом муле, растопырив в разные стороны костлявые ноги в пыльных сандалиях, и стал во все горло требовать связать царя на время ночевки. Мол, Долина Духов уже близко и будет неловко, если «живой бог» сбежит, не доехав до всесожжения.

— Но до сих пор ничего не происходило, — холодно возразила Бреселида.

— Ничего? — взвился Агенор. — Это ты называешь «ничего»? Из-за его безумия мы даже не смогли принести очистительные жертвы в святилище Серпа!

«Амазонка» хмыкнула. Она-то хорошо знала, почему караван свернул в сторону от рефаимской крепости.

— Кажется, после поединка с претендентом царь избавился от недуга, — проронила сотница.

— Это-то меня и пугает, — понизил голос кастрат. — Теперь он мыслит, как прежде, и может сбежать.

Бреселида сделала хлыстом отрицательный знак, Агеног хотел спорить.

— Ничего страшного, — раздался у них за спиной ровный голос Делайса. Оба вздрогнули и обернулись. — Я потерплю. — Царь скривился. — Почтенный Агенор опасается… Что ж, надо сделать так, чтоб ему уже нечего было бояться.

Белерофонт, на котором гарцевал «живой бог», все ближе и ближе прижимал белого мула жреца к краю дороги, которая вилась над пропастью.

— Ваше величество, я не думал, что вы услышите, — рассыпался в извинениях кастрат.

— Что это меняет? — презрительно бросил Делайс, удерживая иноходца, уже совсем притиснувшего осла к опасно осыпавшейся обочине.

Снег в горах не редкость. Особенно на исходе осени. Дни становятся короткими. Утренний туман стоит стеной, а ранние сумерки гаснут в пелене метели задолго до того, как сядет солнце. Можно было спуститься вниз, где все еще царили сушь и безветрие. Но путь через вершины был короче, и Бреселида выбрала его, хотя холод на стоянках пробирал до костей.

На следующий день во время короткого сильного бурана, когда солнце снопами било между туч, мул Агенора оступился и вместе с хозяином полетел в расщелину. Царя не было поблизости. Он ехал во главе каравана. А Бреселида вынырнула из сплошной белой круговерти, бледная, точно сама побывала в аду. Делайс посмотрел на нее долгим внимательным взглядом, но ничего не сказал.

Вечером, когда уже все заснули, женщина приблизилась к нему. Царь полулежал, опершись о дерево и подоткнув под спину овечий плащ.

— Пришла наложить на меня цепи? — хмыкнул он.

У него был колкий враждебный взгляд, и Бреселида на мгновение отпрянула, но потом снова склонилась над ним.

— Вам надо уходить, государь, — сказала она.

Странно, что именно сейчас, когда они были ближе всего друг к другу, почти жили одной душой, Бреселида разговаривала с ним с подчеркнутой отчужденностью. «Вам» и «государь» больно резанули слух Делайса. В его памяти всплыла ночь на чердаке… которую она провела не с ним.

— Я никуда не уйду, — отрезал он.

— Долина Духов покажется завтра утром, — возразила «амазонка». — Вашему величеству лучше…

— Я сам знаю, что лучше! — Его голос сорвался и гневно зазвенел.

Спящие охранницы встрепенулись, завертели головами, но, не обнаружив ничего страшного, вновь опустились на войлоки.