Потом открыл чердачную дверь и вошел внутрь. Там было темно… Слабый свет проникал через крохотное окошко под козырьком.

— Что могло здесь случиться? — брюзгливо произнес Айфорд, вертя головой во все стороны. Ослепший после яркого света, он мало, что видел…

— Кажется, что-то лежит в дальнем углу, господин, — указал слуга пальцем.

Коллум даже понять ничего не успел, а Гледис в тот же момент метнулся наружу и запер дверь за замок. Стало совершенно темно, и Айфорд, запнувшись о какую-то вещь, смачно выругался.

— Что происходит? Отопри дверь, грязный мерзавец, — закричал он, наощупь возвращаясь к двери и ударяя по ней кулаком.

За дверью не раздавалось ни звука. И только через минуту-другую голос, от которого мороз пробежался по коже, отчетливо произнес:

— Там, где умерла наша девочка, найдет смерть и ее убийца. Там, где все началось, там и закончится… Так же, как угас род Уоттсов, угаснет род Айфордов.

— Что это значит?! — завопил Айфорд в бешеном исступлении. — Отопри немедленно дверь, мерзкий гаденыш. Ты не смеешь указывать Джону Айфорду… Не смеешь запугивать… ты…

Коллум сказал:

— Он не послушает. Разве ты не понял еще: воздаяние настигло тебя. Этот мужчина — отец Абигейл Уоттс, и он хочет убить тебя.

— Грязная шлюха! Я не стану умирать из-за шлюхи с выродком в животе, — завопил Айфорд, грохоча по двери руками. — Как только я выберусь, я отправлюсь к шерифу… Я велю ему вздернуть тебя на ближайшем суку. А прежде четвертовать… Пусть вороны выклюют твои глаза, а звери растащат плоть по кускам. Я буду смеяться, наблюдая за этим…

Его голос пресекся, когда дым тонкой струйкой просочился под дверью через порог, когда, едкий, густой, как гороховый суп, зазмеился по полу, ударяя в нос и глаза. Окутал обоих мужчин словно саваном… Айфорд закашлялся, отступая вглубь чердака, все дальше и дальше от удушающей щупальцы дыма, пока не полетел на пол, запнувшись о старый сундук и пребольно ударившись. Так, сидя на грязном полу и с ужасом глядя на заполняющий помещение дым, Айфорд вдруг разрыдался, словно ребенок…

— Будь ты проклята, Абигейл Уоттс! — завопил во всю глотку, так что треск разгоравшегося пожара лишь отчасти заглушил этот ор отчаявшегося безумца.

59 глава

Боль разрывала Аделию изнутри, накатывала волнами снова и снова… Казалось, эта бесконечная пытка никогда не закончится, и она не ощутит облегчения. Но Бевин похлопывала ее по руке, смачивала губы настоем душицы, чабреца и пустырника и шептала успокаивающие слова…

— Еще чуть-чуть, девочка, самую малость: ребеночек почти на подходе. Крепкий малыш, скоро подержишь его на руках!

Аделия стенала-кричала с удвоенной силой, а Глэнис убирала со лба ее взмокшие волосы.

А потом вдруг все кончилось в один миг: малыш выскользнул из нее, боль унялась, и старая травница, держа ребенка за ножки и похлопывая его по спине, улыбнулась, стоила только тому закричать.

— Славный маленький воин, — сказала она. И подала младенца Аделии… — Приложи мальчонку к груди… или не будешь сама кормить? — вскинула бровь.

Девушка поглядела на кроху: на его сморщенный носик и пушок темных волос на крохотной голове, на его тонкие пальчики с идеальными ноготками, на маленький ротик, как будто ищущий что-то — он был прекрасен. Он был ее маленьким чудом!

— Буду. Не хочу отдавать его никому! — ответила и спустила сорочку с плеча, чтобы ребенок мог отыскать губами сосок.

Тот вцепился в него с такой страстностью, что Аделия прослезилась, лежала, не ощущая, как Бевин давит ей на живот, помогая избавиться ей от последа, как обмывает ее вместе с Глэнис — вся ее жизнь в один миг сосредоточилась в крохотном существе на руках.